Василий Орловски - Джек и Джош

Она смотрит на меня так, словно ждёт, что я как-то отреагирую. Но я молчу. Я не издаю ни звука и не шевелюсь. Я здесь для того, чтобы слушать о страданиях младенцев.

Чарли тяжело вздыхает и бросает недокуренную сигарету в свою чашку с кофе.

– Давай потрахаемся, – говорит она неотрывно глядя куда-то вглубь меня. Туда, где хранятся во внутренней памяти мои детские воспоминания. – Это помогает, правда.

Мы едем к ней домой. Чарли живёт в однокомнатной квартирке, которая досталась ей после смерти бабушки. В этой квартире последний раз делали ремонт больше десяти лет назад. Когда-то белые обои пожелтели и обвисли, линолеум истёрся, а холодильник гудит так, что, кажется, будто он вот-вот взорвётся. Плафоны и люстры покрыты толстым слоем пыли, по полу валяются крошки хлеба, фантики и шкурки от мандаринов.

Вместо кровати у Чарли раскладной диван. Красный, застеленный белым, идеально чистым и ещё пахнущим кондиционером, постельным бельём. Стоит нам только переступить порог комнаты, как Чарли рывком снимет с себя рубашку. Мы помогаем друг другу освободиться от лишней одежды и, оставшись совсем голыми, набрасываемся друг на друга, как голодные звери набрасываются на еду.

– Подожди, – говорит Чарли, высвобождаясь из моих объятий. Она отползает немного в сторону и достаёт из прикроватного (вернее, придиванного) шкафчика помаду. Чарли улыбается, усаживаясь на меня сверху. – Давай попробуем кое-что, – говорит она и красит мне губы чёрной помадой. Я не против. Я здесь для того, чтобы отвлечься. Я здесь потому, что «это помогает».

Закончив с моими губами, Чарли выбрасывает помаду и целует меня. Когда она отстраняется, весь её рот, её подбородок и нос покрыты чёрно-коричневыми пятнами. Я целую Чарли в шею, двигаюсь дальше, вдоль спины. После моих поцелуев на её бледной коже остаются чёрные мазки.

– Вот так, Джош, – говорит она. – Просто расслабься.

Мой отец любил повторять, что татуировки и пирсинг – признак предрасположенности человека к суициду. У Чарли нет татуировок. И нет пирсинга. Зато на её руках, выше локтя и на запястьях, шрамы от порезов бритвой. На её теле шрамы от вырезанных бритвой звёздочек, крестов и треугольников.

– Вот так, Джош.

Чарли подо мной, Чарли на мне, она повсюду.

Её тело пахнет дешёвыми духами, её тело – продолжение моего тела.

Секс превращает незнакомцев в сиамских близнецов.

На моём языке пряный вкус крови – я прокусил Чарли губу.

Откуда-то издалека до меня доносится её голос. Голос женщины, подо мной. Я не понимаю – говорит она или просто стонет.

Меня здесь нет, я младенец, забытый в колыбели. Я ребёнок, воспитанный улицами. Реальности нет – есть только ощущения:

Чарли подо мной, Чарли на мне, Чарли повсюду.

Мы сиамские близнецы.

В детстве я был довольно застенчивым и тихим, я был аутсайдером. Меня часто били и даже пару раз доводили до слёз. Меня обливали соком, подстерегали в туалете, отбирали карманные деньги. Один парень, его имя Билл Гейман, желая произвести впечатление на девушку, макнул меня головой в унитаз и нажал на слив. Он повторял это снова и снова. Я не мог дышать, это явно зашло слишком далеко, а он всё нажимал и нажимал на слив. Тогда я впервые задумался о смерти .

«Живи на полную, умри молодым!». Тот, кто придумал эту фразу, явно не рассматривал такого варианта, – едва ли кто-то мечтает быть утопленным в общественном туалете.

Билл всё время что-то говорил, но я не понимал его слов. Больше всего на свете мне хотелось вздохнуть, я готов был пойти на что угодно ради этого. Я трепыхался изо всех сил, пытаясь вырваться, но хватка Геймана была стальной. И я потерял сознание. С тех пор я боюсь воды.

Это не то, о чём я люблю вспоминать. Такие вещи стараются забыть, оставить в прошлом. После того, как Билл чуть не утопил меня в унитазе, я начал усиленно заниматься спортом. Трижды в неделю я занимался боксом, и хотя преуспеть мне в этом не удалось, кое-какую физическую форму я приобрёл и в школе от меня отстали. Наверное, я мог-бы даже найти себе друзей, но, поймите правильно, доверять этим людям я больше не мог. Я закончил школу много лет назад, но так и не появился ни на одной встрече выпускников. Я всегда бежал от этого. От того, каким они видели меня.

Пару дней назад Билл написал мне. Он написал, что разводится с женой и что ему нужен хороший адвокат. Он хотел, чтобы я «по-дружески» помог ему отсудить у «этой стервы» дом. Наверное, мне стоило согласиться и намеренно провалить это дело в пух и прах. Сделать так, чтобы абсолютно всё совместно нажитое имущество досталось его жене Саре. Но вместо этого я написал ему, что я подумаю. Возможно, это даже хуже – подарить человеку пустую надежду.