Галина Долбенко - Дело было в Никольском. Рассказы

А случилось это несчастье так: отец их киргиз Тулумбай женился на украинке Людмиле против воли родителей. Работать они любили и быстро разбогатели. Пять сыновей росли уже в семье, один за другим и шестая девочка Аня. Тулумбай сыновей брал всегда с собой работать. В тот ненастный для них день он с сыновьями ехали из города и на базаре продали уйму яиц, мяса и молока на хорошую сумму. Вдруг в степи догнали их гайдуки. Маленький шестилетний Алеша спрятался от испуга в пустые мешки и не дышал. Гайдуки стали требовать деньги, а Тулумбай запротестовал, тогда засвистели в воздухе стальные шашки и на возу остался в живых только Егор и Алеша, который плотнее прижался к телеге. Егор, плача, закричал на разбойников, что он убьет их, когда вырастит, тогда один из них, отъезжая, рубанул его наотмаш и отрубил не глядя ему руку и с гиканьем ускакали. Лошадь покорно привезла мертвецов и двух живых детей к дому. Навстречу вышла Людмила, увидела окровавленные трупы и упала замертво без крика: сердце разорвалось от горя. Егора отнесли к знахарке – от большой потери крови думали не спасут, не выживет, но Богу было угодно оставить его жить. Только остался калекой.

Двух мальчиков и девочку отдали в приют, где потом и Мария оказалась. Аню быстро удочерили. Алексей, когда вырос и стал работать, пытался искать сестру, но так и не нашел.

Мария, познакомившись с Алексеем, влюбилась в него и он в нее тоже. Поженились. Егор обиделся на Машу, ведь он ее тоже любил. Прошел год и Мария родила сына Виктора в 1927 году, а в 1928, в конце июля, родилась девочка Шура. Егор не хотел больше с ними знаться, женился на киргизке и родились у них сын Ким и дочь Марьям. Хоть и обижен был на Марию, но все равно дочь в ее честь назвал, только на мусульманский манер. Потом он, будучи по крови киргизом и похожий на Тулумбая, с семьей уехал в Киргизию, на родину предков.

В приюте еще спрашивали их, какая у них фамилия, но они знали только имя отца, поэтому их и записали как Тулубеевы.

Прошли годы. Алексей работал уже директором колбасного завода, а Мария – продавцом в магазине. Шуре нравилось есть в прикуску колбасу с шоколадом. А шоколад в ту пору не был черным из какао, а светлый, соевый. Как возьмет палку колбасы в одну руку, а толстую плитку в другую, так и на обед не дозовешься ее – уже сытая.

Жили они в Ершове, на Лысой горе – так называли возвышенность из глины и люди строили там свои землянки и саманные дома. Растительность почти отсутствовала: кругом сухая степь. В жилищах таких обычно спали прямо на полу, постелив вначале солому, а потом верблюжью кошму и одевались теплыми одеялами. Подушки делали сами из птичьего пуха и перьев, делали большими, что на одной сразу спали двое детей. В спальне же, как змей Горыныч, лежала киргизская длинная печь из красного кирпича, на ней же готовили еду. Утром кошму скручивали и ставили в угол, а солома оставалась. Через три дня солому убирали в сарай скотине, а новую приносили, кошму вытрясали на улице и проветривали, а полы мыли. На чистые полы вечером стелили свежую солому и заносили кошму. Случалось и так: в кошме заводились блохи от кошек и собак и тогда белую полынь клали под кошму – блохи мерли, а люди спали, как пьяные.

После свадьбы Мария с детьми и мужем жила у ее отца в саманном доме, ставшим намного шире и просторней. Ганна издевалась над падчерицей. Помоет, бывает, Мария полы, а Ганна выльет ведро воды и крикнет:

– Плохо промыла, перемой!

А уж Витю с Шурой вообще ненавидела, обзывала:

– Ух вы, бисова кровь, глазыньки б мои на вас не глядели!

Маленький Витя сердился :

– Жалко, что я маленький, а то бы схватил Ганьку за косы, намотал бы на руку и повозил бы по полу, чтоб не издевалась над нами! – Сплюнет и зло продолжит:

– Гадючка, вонючка, Ганка-поганка.

Дед его ругал, шугал, грозил кулаком, но внук и ему язык показывал.

Петер жену любил, не обращал внимания на ее ядовитый характер, косы мыть ей помогал и расчесывал, радовался, что на пятнадцать лет она его моложе. Гордился своей женой: ни у кого таких густых кос не было во всем Ершове. Она их много раз на голове накрутит и повяжет тонким платком, даже зимой без шали теплой ходила – ей волосы вместо шапки голову грели. Сидела дома и нигде не работала. Детей своих не имела, а Петру все равно было.

Когда на соседней улице освободился дом, та семья уехала в другую местность, тогда Петр с Ганой переехали туда, оставив молодых в покое.

В школу Шура не любила ходить: кинет портфель или спрячет его в навозе, а сама на горку с ребятами убежит кататься. Мама ее наказывала, ругала и била, но толку – ноль. Любила девочка еще к отцу на колбасный завод ходить, там ее любили рабочие, особенно киргизки, говорили: