Катя Иванова - Новогодний серпантин. Зимние истории

Взяв несколько, на её взгляд, старинных игрушек, девушка вернулась в магазин.

Её встретил пожилой худощавый седовласый мужчина в очках в золотой оправе.

– Добрый день! Барышня, что вы принесли? – приятный баритон немного насторожил молодую девушку.

– Вот, игрушки моей бабушки, – покраснев, ответила она.

Старец внимательно и тщательно рассмотрел каждую вещь и произнес:

– Да, они до 1960 года выпуска, а этот зайчик 1948—1950 годов. Вы хотите их продать?

– Да, мне нужны деньги, – еще больше покраснев, тихо ответила она.

– Прекрасно, прекрасно! Вот такую сумму я могу вам заплатить за них, – коллекционер написал на листке бумаге цифру с четырьмя нулями.

– Так дорого они стоят? – удивилась Алена.

– Может, они еще дороже стоят, но я могу вам только столько заплатить.

– Гм?..

Мужчина взял листок и еще дописал одну цифру с тремя нолями:

– Я могу сейчас эту сумму вам на банковскую карточку перечислить. Скажите или напишите номер вашей банковской карты, – торопил покупатель растерявшуюся девушку.

Алёна продиктовала номер своей карточки.

Не прошло и пяти минут, как на смартфон пришло сообщение, что на её счет поступила крупная сумма денег.

– Спасибо вам большое. Теперь мне хватит за курсы английского языка заплатить, еще и останется… – радостно произнесла девушка и поспешно покинула магазин.

По дороге, на елочном базаре, купила небольшую пушистую ель и принесла в квартиру.

– Теперь можно и к Новому году готовиться! Спасибо тебе, бабушка! – произнесла она громко, всматриваясь в фотографию своей любимой бабушки. И внучке показалось, что бабушка ей подмигнула.

Уральское село. Середина января.

– А напьюся я пьяной, не дойду я до дому! – входя в избу, услышал Тимофей громкий голос жены, доносившийся из большой комнаты избы.

– Баба окаянная, ты что, с дубу рухнула? – удивленно закричал мужчина. – Что голосишь как сумасшедшая?

– Какой с дубу? Петь хочу, танцевать хочу! – снимая игрушки с елки, продолжала Вера, пятидесятилетняя деревенская женщина, трудившаяся зоотехником на ферме многие годы.

– Выпили с Акулиной самогоночки, что ли?

– Нет, конечно! Голос распеваю…

– Праздники кончились, вот и старый Новый год отметили… а ты все не угомонишься?

– Вы-то отметили, мужики, – громко рассмеялась хозяйка. – Пьяными после бани в сугробы ныряли голышом средь бела дня, теперь все село смеется.

– Пусть завидуют! Ныряли в обжигающий холодом тела снег, значит, здоровье есть! Чахоточные не рискнут! Нечего было подсматривать за нами… – оправдывался мужчина, он подошел к елке и стал помогать жене снимать игрушки. – Оставь ты её, пора обедать. Полдня в клубе голосили… типа концерт у вас был. И что это ты такая веселая сегодня? – супруг внимательно всмотрелся в глаза жены.

– Что глядишь? Трезвая я! Трезвая! Дети звонили… на Крещение приедут.

– Мы внуков ждали, ждали на Новый год, а они на Крещение соизволят явиться.

– Что, соскучился за ними? Я вот скучаю: без их визга и смеха пусто в доме нашем!

– Нет, без них спокойно… всё на своих местах лежит. Пацаны у меня в гараже опять перевернут запчасти, потом чёрт ногу сломит.

– Старый ворчун! Не ворчи! Приберешь ты свои железки и положишь, как тебе надо.

– Мне не хочется одну и ту же работу постоянно выполнять.

– Нелюдимый ты стал. И внуки тебе не нужны. Себя только и любишь, – охала супруга.

– Без них спокойнее. Я уже старый стал… покоя мне хочется! – тихо оправдывался Тимоха.

– Старый? Какой ты старый? Тебе еще до пенсии, как до Москвы на карачках, – ползти и ползти. А я скучаю. У внуков свои праздники и мероприятия, а родители без них никак не приедут. Старшенький внук в новогоднем концерте участвовал… потом с этим же концертом по району все каникулы разъезжали, людей радовали. Средненький – шайбу свою гоняет, без выходных тренируется, в какую-то сборную попасть хочет. У второго сына – дочки-красотульки… те все поют. Не успеешь оглянуться – вырастут, и тогда никаким калачом их к нам не заманишь, – задумчиво произнесла Вера.

– Прямо в бабку пошли – певуньи. Мало тебе, что в клубе поешь, так дома еще голосишь! Пошли обедать, – язвил супруг.

– Злой ты стал, Тимоха, чем старше, тем злее и нелюдимее, даже в наш клуб не ходишь. Гордился бы, что жена поет в хоре.

– Эка невидаль: поешь в хоре. У нас все село поет, а вот механика толкового и знающего фиг найдешь, один я остался на два села. Так ты что-то мной не гордишься, – начинал злиться мужчина.