Дмитрий Шульцев - Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов

– Слава тебе, Господи, очнулся!

Илья скосил глаза – в проёме двери застыла бабка Матрёна.

– Пашка, чёрт старый, – крикнула она через плечо, – иди посмотри, что ты натворил.

Дед, ссутулившись, протиснулся в комнату.

– Чего тут смотреть, пусть доктора смотрят. По мне – так живой, и слава Богу, – проворчал он, потом вдруг громко всхлипнул, быстро наклонился и поцеловал Илью в лоб. – Прости меня дурака, Илюша.

Илья дёрнул правой, больной, рукой, чтобы остановить вскипающие слёзы и вскрикнул от боли.

– У, окаянный, – бросилась к ним бабка. – Изыди!

– Это что за шум, а драки нет? – услышал Илья незнакомый голос.

– А вот и доктор, – с облегчением сказал дед.

Доктор обработал раны, попросил Илью повернуться на бок и, одномоментно с лёгким шлепком, вогнал в Илькин зад длинную иглу с обезболивающим.

– В Москву его везти надо…

Доктор вдруг резко повернулся к деду и уставился на него в упор немигающим взглядом.

– У мальчика есть имя?

– Чего?—опешил дед.

Доктор дёрнул щекой, опустил шприц, который до сих пор направлял на деда, как ствол пистолета, прикрыл глаза рукой, снимая очки, неожиданно рассмеялся.

– Я спрашиваю, на какое имя направление писать?

– Илья… – успокоился дед. – Илья Викторович Шторц.

– Вашему внуку повезло,—сказал доктор. – Дробь застряла в куртке и в толстом свитере. Я вытащил из-под кожи всего три дробины, а вот с рукой сложнее. Здесь нужна операция. Похоже, щепа задела сухожилие.

Илья «поплыл», не дожидаясь, когда доктор вынет иглу из ягодицы. Снова перед глазами потолок с наведёнными сезонной испариной причудливыми тёмными разводами. Пугающая лёгкость тела – не удержать!

Он решил не сопротивляться подхватившей силе, которая, со всей очевидностью приближала его к потолку на расстояние вытянутой руки. Показалось очень важным скорее исправить неясность случайных контуров до признания в них тех реальностей, которые помогут ему вернуться из влекущей выси.

Но потолок сделал вдох, раздуваясь в необъятный купол, Илья взмыл в самый центр полусферы и застыл в невесомости.

– Ты только посмотри на него – космонавт Леонов, да и только, – раздался откуда-то справа показавшийся ему знакомым голос.

В ответ со всех сторон послышался шелест одобрительных смешков, будто кто прошёл совсем рядом, нарочно загребая ногами сухую осеннюю листву.

Илья попытался скосить глаза, но зрачок остался на месте, упираясь в потолок. Однако с некоторой задержкой взгляд его прочертил дугу вниз и вправо, и он увидел…

На круглой капители одной из четырёх колонн, поддерживающих купол, сидел длинный, сухой как палка человек. Илья вздрогнул. Он узнал эту костлявую руку, на которую опиралась склонённая голова, по перстню с камнем красно-голубого свечения. Это был один из тех, кого увидели они с Чапой там, в могильном подземелье. И лицо!… лицо сидельца странным образом было обращено к нему под невозможным для обычного человека углом, будто ему свернули шею.

Человек резко повернулся к нему в профиль, обращаясь к кому-то справа, и Илья тут же получил разгадку: спереди и на затылке рельефно выступали два одинаковых остроносых профиля.

– Хи-хаак, – сказал человек, – у нашего подопечного совсем отсутствует чувство страха. Ты заметил, что он никак не реагирует на моё двуличие?

– Он просто в шоке, монсеньор, – ответило скрытое зыбким свечением нечто, располагавшееся на соседней колонне.

– Но я требую к себе уважения, – двуликий в упор уставился на Илью. Лицо его имело такое выражение, какое было бы у зазубренного топора после промаха по полену, развернись вдруг его лезвие в неведомом измерении в полноценный фас лица. – Возможно он меня не видит?

– Видит, уважаемый Аратрон, но оболочка его на данный момент лишена самого главного, чем он мог бы выказать вам свое уважение, – мышц.

– Да, но он только что взмахнул рукой и развернулся!

– Это моя заслуга, сэр, иначе перед вами торчал бы только его зад.

– А ты что здесь делаешь, Фуль? – Аратрон обратил передний лик, куда-то за спину Ильи.

И тут же нечто по имени Хи-Хаак сорвалось со своей колонны и крутануло Илью на сто восемьдесят градусов.

– Этот юноша не из твоего астрала, – с нажимом заключил Аратрон.

Илья уже приспособился к роли телекамеры, меняющей ракурс и фокус по воле нечто по имени Хи-Хаак, и теперь, так же как этот бездушный оптический аппарат, отстранённо и бестрепетно наблюдал, как тот, что назывался Фулем, огромный толстяк, с большой лысой головой, одутловатым лицом и красными, слезящимися глазами, от рыка Аратрона вздрогнул и начал сползать с вершины колонны, на которой разместилась малая толика его огромного зада.