Валентина Светлакова - Обиды Марии. Повесть. Рассказы

Их везли несколько дней. В вагоне стояла невыносимая вонь и духота. Но самое страшное – это унижение, которому подвергались ехавшие в одном вагоне девушки и юноши. Для отправления естественных надобностей юноши выломали дырку в деревянном полу, и в первое время девушки старались загораживаться от парней «живой стенкой» или терпели до полной темноты, но со временем привыкли и перестали стесняться друг друга. Их поезд часто стоял на небольших станциях, и тогда охраняющие немцы выдавали им немного хлеба и брюквенный суп, от которого первое время болел живот. Но и к этому «скотскому» вареву молодой организм привык. Мария помнила, что еще на их «родовых» землях работники выращивали этот овощ на корм скотине.

Глава 3

Наконец их товарный состав с «живым грузом» прибыл в Германию. Их под громкие крики «Шнель! Шнель!» выгрузили из вагона и колонной повели на вокзал. На выходе из вокзала колонну разделили на юношей и девушек и повели на пересылочный пункт. Их привели в одноэтажный кирпичный барак, больше похожий на конюшню, с тесно стоящими в два ряда железными четырехъярусными кроватями. Мария выбрала себе место в углу рядом с узким окном на верхней полке. В окне была видна такая же глухая кирпичная стена, как и их барак. После того как прибывшие определились с местами, их опять же колонной повели в баню, выдав каждой по маленькому душистому обмылку. Девушки оживились, наконец-то можно помыться после «скотской» дороги! Но и тут их ждал неприятный сюрприз – прежде чем дать возможность смыть грязь, их раздели, забрав одежду, и всех стали обрабатывать какой-то вонючей жидкостью. С каким наслаждением Мария до боли терла кожу, чтобы смыть, как ей казалось, навсегда грязь от физических и душевных унижений!

После бани девушкам выдали новое белье и платье, а утром в новеньком платье, чистых, их выстроили перед бараком перед «покупателями», некоторые их которых опять же как скот подвергали их новым унижениям – ощупывали грудь или заглядывали в рот, осматривая зубы.

Согласно государственным инструкциям властей Германии, «все рабочие должны получать такую пищу и такое жилье и подвергаться такому обращению, которые бы давали возможность эксплуатировать их в самой большей степени при самых минимальных затратах».

Марии повезло в первый же день. Ее не отправили на тяжелые работы на завод или на ферму, а в качестве домашней прислуги девушку взяла молодая красивая немка. Знала бы она, как это «везение» скажется на ее дальнейшей жизни! А фрау приглянулась тоненькая девушка с нежным румянцем, как считалось, признак здорового организма, и густыми русыми волосами. Муж молодой фрау воевал на восточном фронте – фронтовым врачом, а сама молодая хозяйка была белошвейкой – шила на заказ нижнее белье.

В обязанности Марии входила вся грязная работа по дому, и иногда фрау брала ее с собой в магазин или на рынок. В первые дни молодая хозяйка обращалась к работнице не иначе как «ты -русская свинья». Мария это выражение узнала в первые же дни немецкой оккупации, поэтому хладнокровно восприняла свое «новое имя», не испытывая к фрау ни злости, ни враждебности.

Однажды, вытирая пыль с многочисленных фарфоровых пастушек и пастушков, Мария украдкой подглядывала, как фрау шьет корсет и так ее заворожила искусная работа в руках той, что она не заметила пристальный взгляд немки, обращенный на себя:

– Красиво? – почему то по-французски спросила фрау Марию, указывая на корсет.

– Очень, – робко ответила ей девушка также по-французски.

У немки от удивления округлились глаза.

– Ты говоришь по-французски? – спросила она, а в глазах читалось: «Как? Эта русская свинья знает европейский язык?».

– Да, – тихо промолвила девушка, опустив глаза в подол выцветшего платьица, и теребя грязную тряпку.

Потом вдруг дерзко посмотрела на мадам, как она ее называла про себя немку, и громко опять же по-французски сказала:

– А еще я играю на пианино, вышиваю гладью по батисту, умею шить и вяжу кружевные салфетки. И всему этому научила меня мама, – и крупные слезы потекли по ее нежным щекам.

– Ладно, ладно, – в замешательстве ответила немка.– А как тебя зовут? – и услышав ответ, сказала:

– Хорошо, Мари. Обращайся ко мне фрау Анна.

«Анна! Это имя моей матери», – с тоской подумала Мария и снова на глазах навернулись слезы.

С этого дня отношения между Марией и фрау Анной протянулась тонкая зыбкая нитка симпатии, уже не было того с ее стороны презрения, которое проявляли немцы в отношении остарбайтеров. Молодая хозяйка иногда просила посидеть с ее малолетними девочками -погодками, уже доверяя Маше. Девочки были похоже на ангелочков – пухленькие беленькие, со светлыми локонами и голубыми глазами на розовом личике. Они очень к ней привязались, и, хватаясь руками за подол ее платья, что-то щебетали на «варварском» для Марии языке, заглядывая ей в глаза. Глядя на этих ангелочков, Мария вспоминала своих младших брата и сестру, примерно их возраста. Меньше чем за год оккупации из жизнерадостных нравом и крепеньких телом детей, как и эти девочки-немки, ее братишка и сестра превратились в маленьких нытиков. Они разучились смеяться, в их глазах поселился страх, и постоянно голодные, они ходили «хвостиком» за матерью, клянча у нее еду.