Александр Брыксенков - Тайга у дома

– Ура! Нашелся бродяга! Где ты шастал? Мы уже тебя искать собирались.

– Да так. Прогулялся немного. Ребята, я с вами поеду.

– А как же картошка? Ты ж её окучивать собирался

.

– Окучу позже. Куда она денется?

А про себя подумал: «Какая там картошка, когда в Питере ждет меня «болотная хозяйка»?

Тачка разваливалась на глазах. Вчера двигун отказал. А ехать в Самары необходимо. Весна же, посевная. Придется ехать на перекладных.

Поздно вечером Барсуков с рюкзаком, набитым разной снедью, и с двумя сумками. из которых торчали ростки помидорной рассады, погрузился в вагон №5 пассажирского поезда Петербург – Архангельск.

В полутемном вагоне народу было много. И дачники вроде Барсукова, и рыбаки со своими коробами, и демобилизованные солдаты, ну, конечно же, и архангелогородцы, возвращавшиеся домой.

Барсуков свою нижнюю полку уступил милой девушке, поскольку ехать ему до Тихвина всего около четырех часов, так что особенно не разоспишься, ну, а главное – девушка уж очень милая: такой уступить – одно удовольствие.

Милую девушку провожал парень с большими растерянными глазами, похожий на поэта. Они стояли, обнявшись в проходе, а народ тактично обходил их стороной.

Парень изредка касался своими губами губ девушки, та мягко отвечала ему. Он оторвался от возлюбленной лишь тогда, когда вагон дернулся и поезд тронулся. Парень выскочил из вагона и бежал рядом с ним, махая рукой, пока не кончился перрон.

Барсуков забрался на свою вторую полку, предварительно попросив проводницу разбудить его перед Тихвином. Девушка. приготовив постель, не стала ложится спать. Она отправилась в вагон-ресторан, чтобы немного перекусить.

Было раннее утро. Барсуков и без проводницы почувствовал, что пора вставать. Он свесил ноги и стал осторожно спускаться, чтоб не зацепить девушку. Однако напрасно от осторожничал. Девушки внизу не было.

Барсуков заволновался: « Где же она? Может что-нибудь случилось. И спросить не у кого. Все спят. Что делать?».

Поезд подходил к Тихвину. И тут появился краснорожий тип в белой курточке. Он назвался официантом вагона-ресторана и сказал, что Валя едет с ними, и она попросила его забрать вещи. Он снял с вешалки плащ девушки, извлек из под полки её чемодан и удалился.

Замелькали пригородные огни Тихвина. Барсуков растолкал спавшего на соседней нижней полке бородатого мужчину. Объяснив ему ситуацию с Валей, он попросил мужчину проконтролировать дальнейшее течение событий.

Мужчина согласился, отметив: «Здесь особо нечего контролировать. Просто девушка решила проехаться до Архангельска с комфортом. Ресторанные ребята её и накормят, и напоют, и спать уложат».

На городском автобусе добрался Барсуков до Автовокзала, который представлял собой одноэтажное здание в центре города на Советской улице.

До отправления автобуса на Шугозеро оставалось еще полтора часа. Он решил прогуляться, тем более, что приспичило по малой, а туалет на Автовокзале был закрыт на ремонт.

Оставив рассаду под присмотр какой-то бабушки, он вышел на Советскую. Утро уже разгорелось. Появились прохожие. Он свернул на ещё безлюдную улицу Коммунаров и нырнул в недра строящегося дома. Нырнул и сразу же наткнулся на пару. Парень активно стаскивал с девушки трусы. Увидев Барсукова, девушка смущенно улыбнулась: «Извините». Искатель туалетов молча ретировался.

Нагулявшись, Барсуков вернулся в зал ожидания. Он уселся на скамейку и стал рассуждать:

«Молодцы тихвинцы. Не поменяли исторически сложившиеся названия улиц: Советская, Карла Маркса, Пролетарской диктатуры, Коммунаров и т. д. В Питере никого не помиловали. Даже Герцена с Гоголем. Теперь это безличные Большая морская и Малая морская. С какой стати морские. когда там морем и близко не пахнет.

И город переименовали. Казлы! Теперь вместо мажорного, оптимистичного Ленинграда имеем неуклюжий, мрачноватый Санкт-Петербург».

Ожидать автобус было нудно. Барсуков поднялся со скамейки и стал прогуливаться по залу, читая объявления, еще раз просматривая расписание автобусов. Но умственны процесс не прекращался.

«Конечно, любовью Петра Великого была Европа, а дорогим детищем – город на Неве, – продолжал мудрствовать наш путешественник. – Ну, разве мог он, помешанный на амстердамах, страсбургах, копенгагенах, назвать свое творение Новопетровском или Усть-Невой, или Прибалтийском. Конечно же нет! Только на европейский лад! Только Питербурх! А еще лучше – Санкт-Петербург!»