Григорий Аркатов - #НАХРЕНЁБЩЕСТВО

– Сурен! – позвал я слугу.

Однако Сурен ни откуда не выскочил, как это обычно бывало. Это было на него не похоже.

Я подождал минутку и снова ничего не произошло. Было досадно.

– Сурен!

И снова никакого ответа.

«Разберусь потом. Сейчас нет для этого настроения», – таким стало мое решение, после которого я начал искать себе новое развлечение.

Я искал его минут десять-пятнадцать: ходил туда-сюда из комнаты в комнату. Цеплялся взглядом то за одно, то за другое. И все без толку. Все было предельно узнаваемым и постылым.

Наконец рука толкнула входную дверь.

– Вы уверены, что хотите покинуть пределы уютного комфортабельного дома?

– Уверен, – ответил я.

– Точно?

– Точно-точно.

– Это опасно.

– Да и черт с ним.

Сегодня меня не могла переубедить даже самая дотошная дверь. Впрочем, она не оставляла попыток.

– Ради вашей безопасности наша охранная компания рекомендует соблюсти протоколы семь и девять. При невыполнении этих условий наша компания снимает с себя ответственность. Вы осознаете это?

– Осознаю.

– Мы выслали вам на почту официальное уведомление о снятии ответственности. От вас требуется письменное подтверждение.

Я никогда прежде не выходил за порог и потому только сейчас узнал, что входная дверь моего дома способна выдавать не в меру много слов и предложений. Возможно, она даже хотела свести меня с ума.

Пришлось с этим разбираться в срочном порядке. Для этого я вынул изо рта изрядно потисканную жвачку и наглухо заклеил ею миниатюрный дверной динамик, расположенный на уровне лица.

– Бу-бу…, – несмотря на затычку из двери продолжали вырываться звуки, но это было уже не столь звонко и агрессивно.

После этого мне сразу стало спокойней жить. Больше никто не перечил и не запрещал ходить туда, куда не нужно.

– Слава богу, – сказал я, наконец-то шагнув за порог.

Там, за порогом, в лицо ударил яркий солнечный свет. Мягкий порыв ветра погладил шершавые щеки.

Я огляделся по сторонам.

Вид из моего любимого окна в «комнате для медитаций» был иллюзорно прекрасен. Но настоящее живое присутствие – это совсем другое дело.

Я сделал шаг вперёд.

– Здравствуй, мой прекрасный мир!

Эти слова вырвались из меня сами собой. А потом я внезапно заплакал.

«Что со мной?»

Слезы текли и текли, капали на деревянный настил крыльца.

«Почему я плачу? Зачем? Какова странная причина такого неожиданного пробуждения эмоций?»

Вокруг не было никого из людей. Да и инопланетяне куда-то задевались. Оставалась лишь вычурная природа. А значит, никто не мог ответить на мои слезливые вопросы. Трава, горы, небо, песок – все они представляли собой одно сплошное молчание.

«Почему?»

Я задрал голову высоко вверх. Я продолжал лить слезы.

Мне было больно.

И в голове свербел один и тот же закадычный вопрос:

«А если бы здесь был некто с даром речи? Что тогда?»

Интересный вопрос.

Целых триста лет я жил в идеальном жилище с идеальным видом из окна и идеальным слугой. И сегодня это закончилось.

«Я знал, что так будет?»

Конечно же, знал. Более того, надеялся и верил.

Деревянное крыльцо было невысоким. Оно имело всего три ступеньки, выкрашенные в лиловый цвет.

«Кто-то его красил. Наверное, каждый год, обновляя поверхность, нивелируя последствия солнечных вспышек и проливных дождей. И кто же он? Где он?»

Я сделал шаг прочь от дома. Деревянный настил под ногами приятно заскрипел. Это было что-то новое, не обрамлённое в трехсотлетние привычки. От этого наслаждения даже слезы отступили.

– Ура! – вырвалось из груди.

И словно окрылённый новизной лёгочных вибраций, я резво спустился по ступенькам, затем пошёл дальше, не стал останавливаться.

Когда кончился деревянный настил, начался шуршащий под подошвами песок. Ему на смену пришла мягкая сочная трава. Я шагал вперёд, почти бежал, не желая останавливаться.

И вдруг…

– Ай!..

Так мне пришлось убедиться, что зачастую от наших желаний мало что зависит. Я не стал исключением. Инерция движения сделала мне очень больно. Я со всего маху угодил носком правой туфли во что-то очень твёрдое и в результате едва не переломил большой палец.

«Что ж так больно?» – спрашивал я, хватаясь рукой за раненую ступню.

Но правильнее было бы спросить:

«А во что я собственно врезался?»

Я действительно задал этот вопрос, но только позже, когда боль в большом пальце пошла на убыль. И тогда я смотрел во все глаза, пытаясь разобраться и увидеть причину. Но я видел все те же горы и все прочие природные достопримечательности.