Анна Горностаева - Рассказы в алфавитном порядке

Вениамин Алексеевич обреченно вздохнул.

– Да, я должен был предвидеть, что она не поймет… Лучше было поговорить с отцом… Или в школу пойти…

– Что? Вы? Ей? Сказали? – медленно и с расстановкой повторил участковый.

Редин огорченно развел руками:

– Я сказал: очень жаль, что нельзя было это предвидеть. Потому что самым правильным решением было бы избавиться от этого ребенка еще в утробе. Но раз уж он родился, единственный выход для него и для матери – немедленно расстаться. Отдать его в детский дом. Развестись и оставить мальчика с отцом. Есть Суворовское училище, наконец. Но что-то надо делать срочно.

Юрий Николаевич медленно поднялся со стула и снова перешел на «ты»:

– Ты больной? Ребенку восемь лет! Ты что несешь?

– Этот человек – садист. И неважно, сколько ему лет. Дети – тоже люди, у них есть точно такие же дурные наклонности, как у взрослых.

– Да что ты в этом понимаешь? Психолог, мать твою!

Вениамин Алексеевич скромно потупился:

– Да, я психолог. Я пять лет по специальности проработал, а теперь психология – мое хобби. Кстати, и вашей матушке того же, дай бог ей здоровья.

Дружинкин вспыхнул, но сдержался. А Вениамин продолжал:

– Когда меня с работы выгнали… за нарушение профессиональной этики… я подумал: есть много людей, которым нужна моя помощь. И пусть я не являюсь больше штатным психологом – они сами меня найдут. А я никому не откажу в совете. Даже если его не просят. Ведь обычно людям кажется, что у них все в порядке. А это просто видимость.

– Хорошо, – устало проговорил участковый. – Из психологов вас поперли, это я понял. А в данный момент чем занимаетесь?

– О, у меня свое дело, – оживился Редин. – Своя фирма. Акционерное общество.

– И как успехи? Что за фирма?

– ОАО «Последний путь». Ритуальные услуги. Гробы, венки, погребение «под ключ». Кстати, вот моя визитка, если понадобится…

– Нет, спасибо, – оборвал Юрий Николаевич. – Рассказывайте дальше.

– О чем?

– О мальчике-садисте. Кого он зверски замучил, пока вы в очереди сидели?

– Да в том-то и дело, что никого. Единственный человек, который для него важен – это его мать. Он все делает ради нее, больше его никто и ничего не интересует. Видите ли, к несчастью, он ее безумно любит.

– К несчастью? – не понял Дружинкин.

– Именно. Это величайшая трагедия, грустнейшее роковое совпадение. Понимаете, есть мужчина и женщина, мать и сын. Она – главная любовь всей его жизни, и ему все время кажется, что она испытывает к нему недостаточно сильные чувства. А мать, к сожалению, любит его по учебникам: знает, как надо, как правильно, как материнский долг велит, но сердце свое при этом не слышит. Теперь прибавьте к этому садистские наклонности сына – он получает удовольствие только когда издевается над предметом своей любви и видит ее сильные эмоции – раздражение, гнев, отчаяние. И все это на фоне крепнущего у матери чувства вины – она во всем винит себя: недостаточно внимания уделяла, неправильно воспитывала, во время беременности нервничала… Получается замкнутый круг: чем больше он изгаляется, тем более виноватой она себя чувствует, тем крепче его власть над ней, тем более изощренными становятся издевательства.

– И что же с этим делать? – уже заинтересованно спросил участковый, у которого тоже был сын – лоботряс и любитель повыпендриваться.

– Что-либо менять уже поздно. Да и вряд ли это было вообще возможно – человек родился с потребностью причинять боль окружающим. Жаль, что вся его злая энергия сосредоточилась на матери. Стереотип отношений сложился устойчивый, сломать его ей не под силу. Единственный выход – бежать. Иначе… Все печально. Пока он добивается нужной реакции, бросаясь на пол и закатывая истерики. Через пару лет он изобретет что-то более действенное. Не дай бог, если в семье есть младшие дети или домашние животные – им не поздоровится. Мальчик обеспечит наилучшие условия для возникновения нечаянных увечий и прочих неприятностей – все, лишь бы ранить мать. Наконец, ради того, чтобы сделать ее совсем несчастной (напомню, именно это приносит ему радость), он примется за эксперименты с собственным здоровьем и даже жизнью – как бы болезненно это не было. Заключительный прыжок этого подростка с крыши – еще легкий исход. А скорее всего, будет следующее: классе в девятом-десятом мальчик возьмет отцовское охотничье ружье и перестреляет десяток одноклассников и учителей. А потом отправится в тюрьму или в психушку, получив полное удовлетворение от того, что горе матери безутешно. Вот такая перспектива.