Олег Бунтарев - Было или не было. Повести и рассказы

Мы увидели людей, спускающихся с холма. Их было человек тридцать. Странствующий табор. Они разбили свои палатки недалеко от нас, не переступая границ запретной зоны. Но для детей границ не существует. И когда мы со своими котелками подошли к полевой кухне, несколько цыганят

подбежали к нам, прося, чтобы их тоже накормили. Командир хозвзвода начал их отгонять, угрожая поварёшкой. А нам стало их жалко. И мы, не сговариваясь, поделились своими пайками с ними. А ещё старший сержант Малиновский сходил в КУНГ и вынес им пару банок тушёнки. Ближе к вечеру мы разожгли костёр. Сидим возле него, поедаем консервы, которые достали из ЗИПов. В это время слышим окрик часового: «Стой, кто идёт! Стрелять буду!» Потом часовой принял стойку смирно, и к нашему костру подошёл прапорщик Цыбуля.

– Вы, ребята, молодцы, – сказал он, присаживаясь у нашего костра. Потом взглянул на ясное августовское небо, о чём-то задумался и, будто обращаясь не к нам, заговорил:

– Вот в Берлине в сорок пятом году к нам часто подходили немецкие дети. А наш старшина точно так же гонял их поварёшкой. Мы чем могли, делились с ними. Всегда носили в карманах кусочки сахара. Знаете, такой, не как сейчас, а кусковой. Прежде чем бросить в кружку чая, его обязательно надо было раздолбить. Паёк нам такой выдавали. Вот этим сахаром мы и угощали немецких детей, ведь они же дети и совершенно не виноваты в том, что на этой войне сражаются их родители. Некоторые убегали, когда мы предлагали им сахар. Они боялись, что мы их отравим. А другие, наоборот, с удовольствием клали этот сахарный комочек в рот и долго-долго рассасывали.

Я глядел на августовское звёздное небо. Вот они звёзды, такие близкие и такие далёкие. Наверняка у каждой из них свои планеты. Скорее всего, на многих есть жизнь. Неужели там точно так же, как и у нас, может царить такая злоба, от которой страдают дети? Цыбуля продолжал:

– По приказу командования на площади вывозили полевые кухни, где всем желающим выдавалась еда. В основном приходили женщины и дети. Из каких только развалин и подвалов они не выбирались! На некоторых было страшно смотреть. Худые, измождённые и жутко голодные. У многих не было ложек и даже мисок. Они получали еду прямо в руки и тут же при нас с жадностью её съедали. Страшное это дело, ребята, когда голод. И сегодня вы молодцы! Поделились своей едой. Надо всегда делиться. Мир суров, но когда люди помогают друг другу, он становится прекрасным. Спасибо, ребята!

Он встал и медленно пошёл от нашего костра, удаляясь в темноту. Старший прапорщик Цыбуля. Он воспитал нас и шёл к своему новому взводу, к своим новым воспитанникам. За многие годы мне никто не дал большего, чем прапорщик Цыбуля, который был всего лишь взводным у молодого пополнения. За один месяц в учебке и только несколько разговоров он дал мне намного больше, чем я получил за свою жизнь, прожитую до этого.

***

Вот и долгожданный дембель. Мы первая партия, которая выполнила свой дембельский аккорд. И сегодня уезжаем домой. Хотя до поезда далеко, но мы уже упаковались, собрали чемоданы, подготовили дембельскую форму, которую наденем уже в дороге. До поезда остаётся сорок минут. Мы при полном параде (в уставной форме) вышли подымить в курилку. А потом двинемся на вокзал. Сидим курим, разговоры практически уже ни о чём. Все мысли о гражданской жизни. И в этот момент в курилку заходит прапорщик Цыбуля. Достав свой знаменитый кисет с самосадом, он скрутил козью ножку, глубоко затянулся и сказал:

– Что, ребята, всё, домой? Дембель? Вот и меня в сорок пятом собирались демобилизовать или отправить в суворовское училище. Ни того, ни другого я не хотел. Из Берлина мы возвращались в теплушках. Почти всю Европу проехали. И на каждом полустанке нас встречали, забрасывали цветами. А потом уже ехали по Советскому Союзу. Нас тоже встречали цветами, обнимали и целовали незнакомые люди. А мы были счастливы, что проклятая война наконец-то закончилась. До Хабаровска добирались почти двенадцать дней. Все переезды были забиты эшелонами с возвращавшимися домой солдатами. Спросите, почему я ехал в Хабаровск? Это был мой единственный выход, чтобы остаться в армии и служить своему народу и Отчизне. Вот вы сейчас приедете домой. У вас будет гражданская жизнь. У каждого своя работа. А ведь Родине тоже должен кто-то служить. Было бы неплохо, если бы вы остались на сверхсрочную службу. Но мало кто остаётся. А жаль. Вот я для себя избрал службу в армии. Сколько смогу, столько и прослужу. Вы уже профессионалы, а у меня вот новое пополнение, которое нужно подготовить на вашу замену. Жалко с вами расставаться. Надеюсь, то, чему вы здесь научились, пригодится вам в дальнейшей жизни.