Игорь Павлов - Шикана

Неизвестно, ощущала ли подобное Марина, новая знакомая, после первого обмена взглядами, но оно появилось, это чувство «родства», во всяком случае, у Ивана.

Её квартира была очень похожа на музыкальную шкатулку. Гладкие кукольные стены с розовыми обоями, очень много мелких чудных вещичек, дорожных сувениров и красивая абстрактная картина нал диваном, яркая и немного раздражающая.

Странным образом, вся обстановка была настолько инородна хозяйке, что поначалу Иван даже подумал, а не съёмная ли это жилплощадь? Но спросить постеснялся.

Время остановилось, деликатно не мешая важному разговору. А может и не важному, но такому, при котором наметившееся чувство начинает медленно выкристаллизовываться, теряя аморфную размытость.

Маше тут явно нравилось. Она, краем уха слушая взрослые разговоры, листала отлично иллюстрированный альбом Левитана и качала ногой. Хозяйка ей тоже понравилась. Искренняя, она не сюсюкала, не говорила штампами и не пыталась угодить. И что ценно, воспринимала Машу как равную. Сто баллов!

Чай недовольно остывал в кружках, конфеты так никто, кроме Маши, и не попробовал – не до них. Иван слушал. Приятно, по-мужски, не перебивая.

– Вы уж простите, что так разоткровенничалась перед незнакомым человеком, – попыта-лась независимо улыбнуться хозяйка, – сама не знаю, как вышло.

– А мы уже не незнакомы. И даже соседи. Я понимаю вас, Марина Владимировна. Спасибо вам за доверие, – Иван мягко посмотрел ей в глаза, – и по праву соседства вы поз-волите называть вас просто по имени и на «ты»?

Она улыбнулась.

– А вы хитрый!

– Почему?

– Потому что я первая хотела вам это предложить.

Да? – обрадовался Иван, – Тогда без проблем. Начнём сначала?

Он важно и комично протянул руку:

– Иван!

– Марина!

– Очень приятно.

– И мне.

Они помолчали.

– Может, ещё чаю?

– Нет, спасибо. Я вообще—то к кофе привык… там.

А кофе хорошего нет, – огорчилась Марина, – есть «растворяшка». Налить?

– Давайте.

– Давай! Мы же договорились!

Они так громко засмеялись, что даже увлечённая книгой Маша не удержавшись, прыснула.

– Марина, можно спрошу?

– Конечно.

– А как тебе удалось от него отвязаться? – Иван неловко ёрзнул в кресле, – Извини, не из праздного любопытства интересуюсь. Просто я уже говорил, там, в Праге, у меня была своя охранная фирма, может смогу что посоветовать?

Хозяйка усмехнулась и пожала плечами:

– Ничего, нормально. Просто тема грустная. А, в общем, всё банально: сменила фами-лию, паспорт, ликвидировала старые контакты и уехала. В его родной город. Он всегда его терпеть не мог. Вот я и решила – это последнее место, где он будет меня искать. Так вот.

Она резко тряхнула головой:

– А знаешь, я тебе завидую!

– Мне??

– Да!

– И чему же?

– Хотя бы тому, что ты встретил настоящую любовь и прожил в таком счастье столько лет! Не всем так везёт.

– Тем тяжелее было её потерять.

Иван поднялся.

– Машунь, нам пора!

Маша послушно встала и, бросив последний взгляд на альбом, положила его на место.

– Возьми с собой, – заметила её сожаление соседка, – потом принесёшь. Хорошо?

– Хорошо. Спасибо!

В прихожей, у двери, Марина легко дотронулась до руки гостя.

– Надеюсь, я ничего лишнего не сказала? Если да, прошу простить.

– Всё хорошо, – нашёл в себе силы просветлеть лицом Иван, – всё хорошо.

Он терпеть не мог этот вычурный и громоздкий камин. Каждый раз, заходя в гостиную, невольно делал шаг назад, чтобы не пройти близко от его разверстой ненасытной пасти с чёрными зубами угольков.

К несчастью, перепланировка была невозможна. Это был очень старый особняк, где ка-минная стена являлась одной из несущих – дешевле было купить новый дом. А ещё он ненавидел зеркала. Отражение словно издевалось над ним: крючковатый нос, слишком длинный для лица подбородок, немного выпученные, почти без ресниц, глаза, а ещё этот ужасный шрам, делящий правую щеку ровно напополам – от мочки уха до нижней губы.

Зато огонь ему нравился: дарил тепло и свет, которого было вполне достаточно, чтобы дотянуться до графина с «шотландским».

За спиной раздался шорох, и горбоносый невольно сунул руку в потайной карман во внутренней спинке кресла, однако, увидев причину шума расслабился.

Толстый, страшно потеющий мужчина, на «полусогнутых», протиснулся к камину и встал так, чтобы он его видел.

– Привет, Зураб! – заискивающе произнёс гость, – Я приехал сразу, как освободился.