Николай Тузов - Взыскание погибших (сборник)

Некоторое время парни отдыхали после подъема, сидя на рюкзаках, потом двинулись вверх, вдоль ледяной кромки, чтобы выбраться на солнечную сторону горы и оттуда обозреть вид через перевал. Камни перед ледником были мокрыми. Андрей, поскользнувшись, оступился и покатился по леднику на животе, лицом вперед к краю скалы. Он пытался тормозить носками кедов, но они весело скользили по плотной поверхности, руки безнадежно царапали твердый плотный наст. В мгновение ока Андрей соскользнул к краю ледника и, наполовину свесившись в разверзшуюся перед его глазами пропасть, повис на самой кромке каменной гряды.

– Андрюха, держись!

Как только Андрей покатился по насту, Борька бросился на ледник, чтобы поймать его на пути к пропасти. Шлепнулся – тоже подвели кеды. А когда принял устойчивое положение на четвереньках, Андрей уже висел над пропастью. Борис двинулся вперед, пополз как можно быстрее, умоляя небеса удержать темное пятно Андреева тела на камнях над пропастью и не дать ему упасть! Добрался, сел, упершись ногами в твердую и скользкую, вечно холодную поверхность ледника и вцепился коченеющими пальцами в ремень на штанах друга.

– Отталкивайся от камней, двигайся назад, – скомандовал он, начав тянуть за ремень.

– Да, двигаюсь… – прошептал Андрей, ошарашенный глубиной обрыва, глядящего снизу прямо ему в лицо.

Борис с натугой потянул ремень на себя, и Андрей отодвинулся от края на пять сантиметров. Эти сантиметры вернули ему волю к победе, он стал отталкиваться, перемещаться назад. Борис, откатываясь на мерзнувшей уже заднице, освобождал ему путь, продолжая тянуть за ремень. Наконец, Андрей смог развернуться и стать на четвереньки. Борис сделал то же самое и вскоре они оба добрались до камней.

– Спасибо, дядя Боря, – сказал Андрей дрожащим голосом.

– Да чего тут, – махнул рукой Борис, тяжело дыша.

После этого приключения у Андрея еще несколько часов дрожали руки, и он прятал их в карманах, но вот нервный смех удержать не мог.

Борис жил у сестры еще целый год. Петр устроил его водителем в местную артель, вывозившую горную породу с разработок. Другой работы не было, а артель располагалась километрах в пятидесяти, поэтому Боря теперь редко видел племяша, но все свободные часы они проводили вместе где-нибудь в горах. Оба мечтали стать егерями в этих местах и строили планы на будущее.

Спустя год Борис поступил в душанбинский техникум, выбрав профессию лесника. Андрей страстно завидовал ему, но отца направляли в Москву, на руководящую должность, и теперь семья перебиралась в столицу, а Андрей готовился поступать в институт. Он выбрал философский факультет, пока еще мало понимая, чем конкретно будет заниматься в отдаленном будущем.

После отъезда родственников, оставшись в Таджикистане один, Борис как-то сразу скис. Выросший в большой семье, привыкший к тому, что его окружают знакомые лица, он стал тосковать. Вспомнил маму, дом, деревню, Полю, с которой даже не думал поддерживать отношения, но сейчас казавшуюся ему девушкой-мечтой. Не подумав даже посоветоваться с преподавателями, он бросил учебу и вернулся в Юнусовку. Пошел на работу в колхоз. Спустя какое-то время снова соскучился – теперь его мучили магниты, тянувшие в противоположную сторону. Он снова хотел покорять большой мир. Этот вполне обычный для любого молодого человека период метаний начался у Бориса позже положенного возраста, и поэтому он переносил его тяжелее, как переносит детскую болезнь ветрянку уже взрослый человек.

Как раз кстати Борис получил письмо от армейского приятеля Толика, жившего в Ставрополе. Тот звал в гости, а также – на выставку картин молодых художников, на которой были представлены и его работы. Решив, что сама судьба манит его к переменам, Борис простился с матерью и родными. Он отправился в Ставрополь. На месте выяснилось: Толик был художником во втором поколении, поэтому в его распоряжении оказалась настоящая художественная мастерская, а папа щедро снабжал его материальными ресурсами. Это обеспечивало полную свободу творчества во всех областях жизни. Неожиданно для себя Борис увлекся поэзией. Всего за полгода, со свойственной ему тягой к самостоятельному постижению, он овладел искусством сложения стихов.

Все это время Борис и Андрей переписывались, отправляя примерно по паре писем ежемесячно, и мечтали найти способ увидеться. Андрей описывал свою учебу и увлечение философией. Постепенно он начинал понимать, что создан для науки, что это его стезя, его перспектива. А пока племяш отлично чувствовал себя в студенческой среде, нашел новых друзей, а к концу пятого курса встретил Таю, свою будущую жену. Борис, со своей стороны, расписывал, как хорошо быть творцом в провинции, но по прошествии нескольких лет сам так уже не думал и страдал новым разочарованием. Он обвинял в своей новой неудаче узость мышления провинциальной богемной среды, вялость писательской жизни тупикового города, отсутствие настоящих тем для творчества, отдаленность от столиц, но отчаянно не желал признаваться ни себе, ни окружающим, что вся проблема – в отсутствии у него настоящего дара. Уметь писать стихи и быть поэтом – это не одно и тоже.