Николай Слесарь - Эротический сон механической кукушки. Экзистенциальная сказка

Тогда я снова решил действовать. В меру своих возможностей, конечно. Пересилив себя, я встал, встряхнулся и пошел дальше обходить это царство железа. От одной нелепой технологической формы к другой.

Будь что будет, не сидеть же сиднем. В общем, здесь было даже интересно. Как в музее.

И почему я решил, что это типография?

Я находил много интересных вещей. Это были всякие мелочи вроде предметов одежды, весьма неожиданных здесь. Вроде наполовину разодранного на тряпки фрака, совсем новых пляжных шлепанцев и огромных меховых рукавиц. Попадались различного рода инструменты. От отверток и пинцетов, валяющихся где попало, до гигантских кувалд и разнообразных разводных ключей. Был даже один ржавый топор и не менее ржавый, но непомерно огромный коловорот. Он стоял, прислоненный к стене, будто появился там в один прекрасный момент, да так и оставался не тронутый столетиями.

До конца зала я так и не дошел. Сделав небольшой круг, я вернулся к давешней табуретке и снова присел отдохнуть.

Голова гудела от усталости. Никакие мысли так и не приходили, зато пришла апатия. Я почувствовал, что глаза сами собой закрываются. Еще немного, и я усну прямо здесь, на этой самой табуретке.

Но я не хотел спать прямо здесь. Во-первых, неудобно, а во-вторых, что-то в этом зале напрягало меня. Потому, кое-как поднявшись, я побрел искать место для ночлега.

И справа от лестницы, по которой я сюда спустился, заметил небольшую дверь. Я ее сразу просто не заметил. Да и лампа на потолке в этом месте, видно, перегорела, и было довольно темно.

Я подошел и просто потянул за ручку.

Дверь оказалась незапертой, несмотря на многочисленные замочные скважины, зиявшие под и над ручкой. За дверью стояла непроницаемая темнота, но справа я нащупал выключатель.

Щелкнув, загорелся неяркий, но приятный желтый свет. Комната оказалась крохотной и довольно уютной. Уж не знаю, что было здесь раньше. У стены стоял небольшой с виду мягкий диван с тумбочкой и настольной лампой в изголовье. В другом углу приткнулся небольшой холодильник, а рядом с ним узкий высокий шкаф, под завязку забитый какими-то папками и бумагами. Еще посреди комнаты стоял письменный стол и стул. Что-то типа кабинета.

Я закрыл за собой дверь и еще раз оглянулся вокруг. Справа в углу я вдруг обнаружил кирпичный камин.

Камин? Откуда здесь камин? Действительно, камин и рядом стопка дров. Совсем немного, буквально на пару растопок. Кочерга висит на гвозде.

Под ногами был уже не шуршащий кафель, а деревянный скрипучий паркет, здорово потрепанный, но, в общем, достаточно чистый.

Удивившись сперва камину, я вновь почувствовал смертельную усталость. И уже ни на что больше не глядя, я плюхнулся на диван.

На этот раз снов не было точно. Да и бывают ли сны во снах? Это есть большой вопрос.

Проснулся я от непрекращающегося, надоедливого шума. Казалось, вся комната вместе с мебелью ходила ходуном. Будто где-то там внизу проходила линия метрополитена.

Хорошо, если бы это было так.

Но это был шум множества работающих механизмов. Иногда казалось, что среди лязгов, стуков, гула и рокота раздавались не то шаги, не то чьи-то голоса.

Первое время я не мог отойти от сна и осознать, что происходит вокруг. Не мог совместить вчера и сегодня.

Поэтому я не спешил вставать, мучительно долго продирая глаза. Наверное, я просто испугался спросонья. А может, просто не спешил разочаровываться.

Но бесконечно так лежать было невозможно. Я стянул с себя дырявое покрывало и сел, неуверенно глядя на закрытую дверь, из-за которой и раздавался весь этот шум.

Наконец решившись, я встал, тихонько подошел к двери и осторожно ее приоткрыл.

Звуки сразу многократно усилились. Так, что, оглушенный, я даже отпрянул назад.

Передо мной предстал все тот же зал и одновременно как будто совершенно другой.

Казалось, везде что-то двигалось. Некоторые механизмы работали. Они крутили своими огромными колесами, что-то перемещали внутри себя, прессовали и обрезали.

По всему помещению грудами валялись листки с отпечатанными текстами и непонятными графическими изображениями. Все это сопровождалось неимоверным грохотом, скрипом и лязгом. Не хватало только клубов пара да разинутых раскрасневшихся печей.

Казалось, было так много движения, что охватить взглядом все сразу я не мог. То тут, то там мне мерещились фигуры людей или их призрачные тени. Ведь за сутки тишины и забвения я впервые видел, что что-то происходит, причем прямо здесь и сейчас.