Дмитрий Лашевский - Трилогия пути

– А если они не то время написали? Ушли, например, раньше, а сзади упрутся?

Белов положил весло на воду, оно запрыгало, рисуя волны.

– Вас так часто обманывали? – спросил он после молчания.

Зуев смутился. Он тоже положил весло и сгорбился.

– Вообще-то обманывали…

– Тут так не бывает, – сообщил Белов спине. – Это Гонка! Здесь джентльмены не из анекдота про «масть пошла». И потом, хоть это не важно, отрывы-то маленькие, по километру, по два, – всё на виду.

Зуев кивнул и первым поднял весло.

– Не та публика, – продолжал рассуждать Белов, набирая ход. – Ребята аккуратные, вместе давно, но какой-то силы в них нет. Кравченко, вот который со старта рванул, он может. Помните Кравченко? – да вы сразу обратили на него внимание.

– Это в кепочке, гигант такой?

– Ну, гигант не гигант, а кулаки – в какой руке булка хлеба. Здоровый парень, только невезучий. Сейчас он с Микипорисом, а этот тоже машина, да авантюрист, забияка. Но могут…

– А у которых вся байдарка разукрашена, лихие такие, со старта укатили.

– Белоглаз с Лозинским? Не исключаю. Но больше всё-таки я опасаюсь Дёминых.

– Близнецов?

– Ну да. Они местные, и когда-то здесь ходили, да не раз. И лоция у них наверняка – не чета нашей карте. Конечно, хороший дождь – и к чёрту лоция, а всё же…

Белов заговорился и плоско шлёпнул по воде. В ответ плечо его окатило плеском, сорвавшимся с зуевского весла. Вышло нечаянно, но нервно, и вскоре, словно бы разрешением этой пуанты, Белов ошибся.

После небольшого переката, к каким Зуев уже привык, их вынесло на широкое мелководье. Видно было, как уклонно поднимается к ним дно, выстланное красновато-серой галькой, на которой царственно возлежали зубчатые валуны в колышущемся обрамлении малахитово-тинистых мантий. Гребцы замедлили ход, потому что приходилось уже извилисто пробираться меж камнями, и Зуев напряжённо всматривался в воду, коротко командуя. Вся река серебрилась и позванивала, как закипающая в кастрюле вода. Множество чёрных остроугольников вонзалось в рябь, но Белов не знал, какой из них выбрать, и когда сообразил, что лучше было идти под левым берегом, было уже поздно: они вошли в струю, и байдарку понесло, оцарапывая дно.

– Камень! – выкрикнул Зуев.

Белов резко нажал влево, пытаясь перейти в параллельный ток, но лопасти, погрузившись наполовину, со звоном втыкались в слоистый панцирь, – и байдарка беспомощно встала поперёк течения. Несколько метров её проволокло, потом она наткнулась и накренилась.

– Сходим! – мгновенно скомандовал Белов, выскочил и развернул байдарку по струе.

Зуев тоже выпрыгнул и охнул. Галечное дно, сверху казавшееся мягко-пупырчатым ковром, было полно острозубья, при каждом шаге врезавшегося в стопы.

Будто подтанцовывая, они повели байдарку наискось течения. Она несчастно трепетала. Пришлось пройти шагов сто, пока под самым берегом вода не поднялась к коленям и дала волю гребцам.

Река сузилась густыми и высокими травами, в которых светились белые и малиновые цветочки, пронизывая безветрие едко-сладкими запахами. Столбцы речного лука слабо стрекотали по бортам. Линии течения погасли, и Белов мягко следовал береговому изгибу. Но ближайший поворот вновь выпестрил мель, раскидав берега. На этот раз Белов заранее прижался влево, как по ниточке обвёл мель и на подпоре перед бурою печиной, земляным языком оползшею в воду, выскочил на фарватер.

Теперь, так и чередуя отмели с тихими узинами, река сильно меандрировала.

– Эх бы! – махнул Зуев наперерез.

– Показана тут одна лука, – согласился Белов, – посмотрим, посмотрим.

– Так можно? – удивился Зуев.

– Да, конечно…

Они прошли очередной поворот и одновременно замерли с поднятыми вёслами. Впереди из кустов качнулась и выделилась рогатая морда. Громадный лось, пофыркивая, вошёл в воду. Это был великолепный зверь, лишённый горчичной вялости зверинцев; шкура его чёрно-золотисто поблескивала. На середине реки лось остановился и склонил рога. Он пил – как глядел на своё отражение, или можно было, чуть прищурившись, вообразить раскинувшего крылья на лоснистом одинце альбатроса, готового выклюнуть рыбку и перисто улететь.

Белов тронул педаль, разворачиваясь боком, – вода под рулём зашелестела. Лось услышал, заметил людей и бурно бросился прочь. В одно мгновение он вскинулся на осклизлый берег и, проломив тальник, исчез. Зуев с восхищённой надеждой вытягивал шею, словно ожидая, что зверь передумает и вернётся. И когда до обеда ничего сказочного более не произошло, ему стало по-детски одиноко и немного скучно.