Анастасия Василёк - Мозаика судьбы

Будущее – исполнитель провидения. В. Гюго

Оливия Браун. Нью-Йорк. 2032 год.

Мне снова ничего не снилось. Я каждую ночь проваливаюсь в черноту, в ней же и пробуждаюсь. Я лежала на своей большой одинокой кровати и смотрела в темноту утра. Наконец, я нажала кнопку рядом, и окно на всю стену стало прозрачным, впустив в комнату ослепляющий солнечный свет. Я зажмурилась и с полузакрытыми глазами прошла в ванную. Из зеркала на меня смотрела девушка, выглядевшая не так молодо, как должна быть. Мне двадцать два года, но моя жизнь уже в тупике. Хотя сейчас это нормально. В двадцать лет ты проходишь тест на предрасположенность к профессиям, выбираешь одну, получаешь краткий курс обучения и до конца своих дней сидишь на одном месте, принося своим трудом пользу обществу. Институты перестали быть учебными заведениями, а просто стали банками знаний о прошлом. Например, если тебе суждено стать учителем, то ты идешь в институт и получаешь из базы данных информацию о предмете, который ты будешь преподавать, запоминаешь ее, на это дается некоторое время, и идешь на работу. Все просто. Время на вес золота, важно быть полезным здесь и сейчас, теперь никто не тратит годы молодости на просиживание в университетах. Никто.

Прошло два года, как я прошла свой тест. Мои родители были глубоко разочарованы, только бабушка сказала, что я еще буду счастлива, что стала тем, кем стала. Библиотекарем. Хранителем вечных знаний. В моем распоряжении оказались и электронные виды книг, и бумажные, которые на удивление не вымерли, а, наоборот, стали ценнее, так как являли собой живой источник знаний о прошлом, не только текст, но и форму, которая также несла информацию. Власть призывала сдавать такие книги в архивы, но на деле они так там и остаются пылиться. Да, бумажные книги стали ценнее, но лишь формально, лишь как знак того, что прошлое человечества имеет значение для нашей верхушки.

Что же до моих родителей, то они, квалифицированные врачи, застали еще старую систему обучения, и новые порядки заставляли их содрогаться каждый день. Новые работники не имели тех навыков и опыта, которые имели старожилы профессий. Но тут все меняла техника, которая восполняла отсутствие опыта. Врач мог лишь формально участвовать в операции как наблюдатель. То же и со многими другими профессиями. Судья лишь выносит вердикт, решенный машиной, водитель лишь программирует маршрут, журналист лишь суммирует информацию, пришедшую ему на компьютер. Мы обслуживаем нашу технику, мы как аксессуары, которые не несут никакой важной функции – просто жалко выкинуть.

Все изменилось совсем недавно, но люди быстро приспособились. Переворот произошел из-за катастрофы, которая была ожидаема. Десять лет назад общество изжило себя, начались серьезные изменения в природе, с которыми человек вдруг не смог бороться, начались революции и мелкие войны. Великие державы теряли свое наследие, люди чуть не превратились в животных. Никто не знает точно, как все вдруг наладилось, но в итоге все правители, которым было чем управлять, договорились, что нужно создать новую систему. Детство мое прошло в старом мире, пока я росла и развивалась, то же самое делала и новая система. И вот ее расцвет. Кажется, она прижилась, но насколько долго, никто не знает. Побочные эффекты еще неизвестны. А прошлое, конечно, не забыто, но в пределах знаний. О политической ситуации в мире, истории прошлого в подробностях и причинах катастрофы призывают не говорить и сведения об этом хранятся в секретных хранилищах. А чтобы у людей было теперь как можно меньше контроля над своей и чужой жизнью, нами правят машины и группка невидимых нам людей.

Я выпила кофе, натянула невзрачное платье и вышла из квартиры. Время стало очень ценным, поэтому одновременно со мной вышли из своих квартир еще несколько человек. Теперь мы все живем по расписанию, опоздание даже на одну минуту может принести наказание. Мы все набились в лифт и поехали вниз. Личные отношения, наоборот, обесценились, никто не стремится сближаться друг с другом, поэтому никто из соседей не общается между собой. Я оглядела лица, которые вижу каждый день, и осознала, что не знаю их имен. Я помню время, смутно, конечно, когда мы жили в другом месте и каждый выходной мы собирались с соседями, болтали и веселились. На праздники все дарили друг другу что-нибудь. От этих мыслей мне становится грустно, но долго думать об этом мне не приходится: лифт открыл свои двери, и мы все выскользнули из него навстречу нашим ежедневным заботам.