Ирина Васюченко - Полуостров Робинзона

Теперь можно отправляться в сарай за лейкой: вода появится незамедлительно. А муж пополнит коллекцию:

– Больше двух сотен! – он с видом победителя демонстрирует мне же толстенькую пачку спасенных от небытия гунделок. Науке известны случаи, когда одна болезнь вытесняет другую. Что ж, найдено средство против эпидемии разводов? Мы наконец прославимся и разбогатеем? Правда, для этого нужно, чтобы у одного из супругов была склонность к графомании, а у другого – к скопидомству.

Нет, никак не удается облагодетельствовать человечество.

От событий, описанных в «Лягушке», меня сегодня отделяют всего-навсего пять лет. Только кажется, будто это малый срок. Лик земли, как известно, меняется непрестанно. В частности, он успел украситься новой волосатой бородавкой. Наших четырнадцати тщательно возделанных соток не узнать. Ни физалиса, ни желтых томатов, ни даже обычных красных. Я больше не совершаю невозможного в масштабах огорода. Надоело. Одуванчик и пастушья сумка бушуют на осиротелых грядках, а ленивая хозяйка беспечально смотрит на это наступление вражеской орды. Цветника я им не отдам, но с прочим покончено.

– У тебя в овощнике уж совсем не то, что было, – вздыхают кузякинские бабы, лукаво драпируя осуждение заведомо притворным сочувствием. – Картохи, и той не садишь!

Но я наивна, как полевая гвоздичка. Да-да, такая жалость, но ах, где уж мне теперь? Все мы не молодеем… Я киваю благодарно и скорбно. Принимаю сочувствие за чистую монету. Собеседница удаляется ни с чем, обескураженная моим идиотизмом.

Вы тоже осудили бы меня, Августа Леонидовна? Да непременно. Слабости окружающих всегда служили поводом для ваших упражнений в меткости глаза и слова, а лень, особенно женская, была в числе излюбленных мишеней. У вас уже отнималась рука, и было, в общем-то, понятно, чем дело пахнет, но вы продолжали задорно растить огурцы, картошку и капусту. Вас веселили собственное упорство и похвалы соседок. Нравилось блюсти наперекор болезни жесткие неписаные законы деревенского быта, хотя никто от вас этого не ждал. Грешным делом, – теперь-то уж сознайтесь! – и то забавляло, что нежной меланхоличной невестке, когда она сюда приедет, придется, на чем свет кляня вашу прыть, собирать жуков и гусениц, полоть и поливать ваши насаждения. Нельзя же загубить овощи, которые Августа Леонидовна, в ее-то состоянии, высадила своими руками! «Ей не повредит! Хватит склоняться над собой! – это было одно из ваших излюбленных выражений, клеймящее малодушную невесткину жалость к собственной особе. – Пусть разомнется, чем без толку киснуть! И овощи свежие, прямо с грядки, еще никому не мешали!»

Раскидывать на каждом шагу такие неприметные, но крепенькие сети – вот где была ваша главная слабость. Положим, вы-то видели в ней силу. Будучи обставлены ловушками, ближние, а случалось, что и дальние волей-неволей вступали на предначертанный вами праведный путь и трудились там вопреки собственному несовершенству. Вы заботились о них, желали им добра, ну, а заодно вспоминали навыки смолоду любимого конного спорта. Азартная, властная наездница с кошачьими глазами, самую норовистую лошадь умевшая заставить взять барьер… Собственно, в том разговоре вы и меня взнуздали. Обычно не удавалось, я была вне пределов вашей досягаемости, а ежели что, не замечала сетей – вас, такую тонкую штучку, морочила тем же кротко нахальным манером, как здешних кумушек. Но пришел-таки час вашей победы. Тогда я этого не поняла, до того ли было, зато теперь, издали, ясно вижу. Вы не могли уйти, хотя бы раз не взяв верх. Не убедившись, что и такой твердый орешек, каким вы считали Шуру Гирник, поддастся, себе наперекор сделает, как вы захотите. При всей серьезности просьбы, всей мучительности положения эта игра могла прекратиться только с вашей жизнью, ни часом раньше.

Знаете что? На месте Веры я бы вас отравила давным-давно, еще в полном здравии. И если бы не пороки отечественного судопроизводства, лишенного способности вникать в существо дела, суд бы меня оправдал. Теперь, когда та беда позади, вам уже не больно, а мне не страшно, мы, две седые шалуньи, с глазу на глаз можем тихонько над этим посмеяться. Ведь нет ничего смешнее правды.