Лариса Суслова - Сказки не только детям

Иные из её сестёр исчезли, она больше не чувствовала их, не слышала их голосов, не ощущала их аромата. Это обеспокоило лилию, теперь она уже не могла беззаботно насладиться всем, что приносил ей очередной день. Она ощущала тревогу.

Чьего голоса она не досчитается в сегодняшней песне? И нет, не может быть… Только не своего… Ведь она ничего не сделала для того, чтобы умолкнуть навеки! Она всего лишь жила, росла и цвела, как и множество её сестёр вокруг! Нет, нет, нет! Отринув такие тяжёлые мысли, лилия окунулась в привычные, такие родные ощущения, которые баюкали, щекотали, нежно гладили её, ароматы окутывали и успокаивали.

Капли росы медленно высыхали на нежных лепестках. Лилия встрепенулась, встретив новыми бутонами порыв ветра… И тут вспышка ослепила её. Её вынесло из привычной сущности, куда-то вверх, всё выше и выше. И тут впервые за свою жизнь лилия смогла видеть. Она увидела себя, свой яркий жёлтый цветок, с изящными изогнутыми лепестками.

Кто-то держал её за стебель, приговаривая: «Какая красота!» Красота? Лилия почувствовала тоску и безысходность, ведь теперь она не чувствовала ничего, чем наслаждалась в своей жизни. Какое ей дело до того, что некто считает красивым её цветок? Всей своей оставшейся сущностью она потянулась назад, туда, где остался срезанный стебель.

Пролившись горечью, ужасом, страхом потери туда, где выступили прозрачные капли сока, она нырнула вниз, захлёбываясь отчаянием и болью. «Я совсем обессилена», – мелькнула последняя мысль, когда она достигла темноты, тепла и покоя.

Прошло лето, осень и зима. Наша лилия спала, и ей снилось сны. В этих снах она пела песни. О чём? Она сама не понимала. Но воспоминание об увиденном осталось с нею навсегда. Теперь она знала чуть больше, чем раньше, но это не страшило её. Её жизнь таилась под землёй, в плотной луковице, и ждала своего часа.

Сон декабря (2018)

Жило да было семейство бобров. Крепкая такая лесная семейка, строили плотины, делали запруды, растили бобрят, и так испокон веков. Лес, где они жили, был дремучим, но приветливым, возможно даже волшебным, а ручек, на котором обосновались их предки, пробирался меж стволов вековых сосен, вязов и осин, весело журча.

Малыши бобрята, сыночки и дочки, росли, окружённые любовью и заботой, играли и веселились, а когда наступала пора строить очередную плотину, то подключались ко взрослым занятиям в меру своих сил.

Казалось, этой идиллии не будет конца, пока не выяснилось, что одна из дочек совсем не хочет подгрызать стволы и строить запруду вместе со всеми, а хочет залезать на них. Это очень расстраивало старшее поколение, ведь если бобры прекратят строить запруды, то что ж это будет! Они очень переживали, что такой дурной пример может быть заразителен, и принялись увещевать её: «Оставь эти бредни! Стволы нужно подгрызать и валить! Так было всегда! Незачем на них залазить!»

Но всё тщетно, уговоры не действовали, нарушительница устоев продолжала забираться на деревья и у неё получалось всё лучше и лучше! Уже и многие молодые бобры, глядя на такое, стали спрашивать, почему это мы должны подгрызать и валить деревья, когда можно заниматься совсем другими интересными вещами!

И старейшины не выдержали. «Раз ты не хочешь соблюдать наши обычаи, ты не можешь жить среди нас!» – заявили они. И пришлось ей покинуть родную запруду, такие любимые сосны, родных… В тоске и ужасе, глотая слёзы, брела она по лесу, а тот шуршал кронами, манил…

И безумная мысль мелькнула в маленькой голове: «А что, если залезть высоко-высоко, как никогда раньше?» Сказано – сделано. Она забиралась и забиралась, оставляя внизу все печали, сомнения, страх, потому что стало очевидно, что всё, что у неё отлично получается – это лезть вверх.

Оказавшись на раскачивающейся под порывами ветра макушке она замерла на минуту, наслаждаясь плавными убаюкиваниями, шёпотом, шелестом и… Прыгнула. Неизвестно, что побудило сделать так. Но это случилось. Растопырив свои маленькие лапки она неслась вниз, к земле, навстречу смерти, когда порыв ветра подхватил её тельце и перебросил на соседнюю сосну.

Не веря в произошедшее, она уцепилась лапками за ветку, пытаясь осознать то, что с нею произошло, бормоча в беспамятстве: «Как же так, бобры ж не летают!», когда услышала насмешливое карканье. Большой лесной ворон косил на её своим глазом-опалом и с усмешкой произнёс: «Бобры-то конечно не летают, но ведь ты – белка-летяга!»