Екатерина Костина - Дневник Личности

«Давай, Любка, порви ее нервную систему!»

– Мамочка, – ну что за дурная привычка всех врачей страны так называть мам! Вот же, в карте, на первой странице написаны и имя, и отчество, если не жалко, – вы не следите за своим ребенком!

– У меня, на секундочку, он не один. Все, что нужно и должно я своим детям даю.

– Нечего было столько рожать, если Вы не можете вспомнить, когда ребенок заговорил.

«Твою ж мать!» – это Люба сказала уже про себя.

– Мальчик, подойди сюда! – без тени заинтересованности и ласки подозвала она сына, ты считать умеешь?

– Цыфалки? – Любин сын хитро улыбнулся.

– Ну да, считать. До пяти сможешь?

– Лаз, два, тли, четыле, пять…

– А дальше?

– Сесть, семь, восемь, девять, 10,11,12,13,14…

– Хватит-хватит, я поняла. А от десяти обратно сможешь?

Любе тоже стало интересно, сможет ли.

– 10,9,8,7,6,5,4,3,2,1, – выдал сын, с недоумением глядя на врача.

Люба подмигнула ему и подняла вверх большой палец правой руки. Вся проблема логопедии, как подсказал Любе Мозг, была из-за того, что в самом раннем детстве, когда этот кроха еще лежал на столе, а потом под него же ползал, она с ним не разговаривала. Сказать, что Люба винила себя в этом, нельзя. Фил вполне доступно объяснил, что пятый год разговаривать с тем, кто тебе не может ответить затруднительно даже самому морально стойкому человеку. Поэтому Люба наладила с сыном невербальный контакт. Им достаточно было посмотреть друг на друга, чтобы уловить настроение, понять нужду, пошутить и вместе весело рассмеяться. Это был и огромный плюс, а так же огромный минус. Потому что в итоге, кроме Любы сына никто не понимал. Проблему эту поймали достаточно быстро, в три года и стали целенаправленно ей заниматься. Сын заговорил гораздо лучше, а контакт с матерью остался.

– А вот эту пирамидку собрать сможешь? – врач рассыпала с десяток колечек по столу.

– Смогу, – сказал сын и ни разу не ошибившись, насадил их обратно на стержень.

«Любк, ты ей скажи, что он вчера старшего брата в шашки обыграл», – Веселый мечтал довести королевишну до белого коления.

«Ага. А что он в шахматы играет не сказать?» – Мозг же хотел слинять из этого заведения как можно быстрее.

Задав еще несколько вопросов, которые, по-видимому, должны были ей дать полную картину адекватности, интеллекта и познаний ребенка, врач, наконец, написала ту самую справку, за которой они пришли.

– Может мы правда, мало занимаемся ребенком? – Мозг крепко задумался.

– Умник, иди в пень. Ты что, эту дуру слушать будешь? – Философ был зол на брата за такую слабость.

– А почему я тогда не помню, когда он заговорил и пополз?

– Умничка, не переживай ты так, – Люба на ходу накинула куртку и вышла с братьями на воздух, – если следовать логике этой мадам, то ты должен помнить когда он пополз, пошел, заагукал, запукал и еще кучу всего. Но ведь ее не интересует, помнишь ли ты, какие предметы нужно подтянуть старшему сыну к концу триместра, когда у него поход к ортодонту, кто сегодня идет на каратэ, кому нужно купить чешки, а кому подтяжки. Прошлое прошло, живем настоящим. К тому же у нас настолько богатый фотоальбом с датами и комментариями, что если кому нужно, легко узнает кто, когда и куда.

– Ну, да. А чего ты на меня наезжаешь, Фил? Тебе не нужно каждый раз переваривать информацию, когда ходишь по таким заведениям! А потом еще подписывать согласия на прививки, осмотры и другую хрень, которые пачками ложатся на твой стол, а ты в этом по определению ноль!

– А я тебе для чего еще несколько лет назад объяснял весь смысл этой системы и отношение, которое ты должен выработать в себе?

Редкий случай, когда братья ругались. Но Любу это ничуть не смущало. Она весело бежала с сыном на мигающий зеленый светофор, чтобы успеть сесть в троллейбус. Пока они доедут до дома все страсти улягутся, и в семье вновь наступит мир.

– Ты помнишь, как я Любке объяснял, почему не надо нервничать, если ребенок не пошел в год? – отдышавшись, Фил уселся рядом с братом и троллейбус поехал.

– Помню. Ты сказал, что ловко бегая на четвереньках, ребенок чувствует себя в безопасности, потому что земля близко.

– Да. Как известно, чуть что, все прижимаются к земле. И ребенок это чувствует. И пока сохраняется контакт с тем миром, он не понимает, зачем ему вставать, если так безопаснее, удобнее и не нужно напрягаться. Это потом начинается – хочу как мама, хочу как папа – стоять, ходить и так далее.

– А помнишь, Умник, как педиатр наша сказала, когда средний совсем мелким был? Если ест, какает и улыбается, значит все в порядке, – Люба хоть много и не помнила, но основные истины сидели в ее сознании крепко.