Хельга Лайс - Полет на бумажном самолете

– Я тебя не достойна! – Отвергала она Питера, несчастная 18-летняя девушка с изувеченной судьбой. – Тебе, высокому сероглазому блондину с правильными чертами лица и широкими плечами, нечего будет найти себе женщину получше! Оставь меня в покое, умоляю!

Питер не мог поверить в то, что она говорит. Мария, а именно так ее звали, внешнее ему ничем не уступала: точеная фигурка с приятными несмотря на излишнюю худобу формами, густые каштановые локоны по пояс, большие карие глаза, прямой нос, четко очерченный рот, выразительный скулы, тонкая шея. О такой можно мечтать, а она его отшивает лишь из-за одной причины – отнятая возможность рожать детей.

– Мария, поверь мне, пожалуйста, я люблю тебя, и мне совершенно неважно, будут ли у нас дети, или нет!

– Ты врешь, сам того не осознавая! Уходи! – Мария указывала правой рукой с многочисленными шрамами на дверь, но Питер не сдавался. Ему была противна даже сама мысль о том, чтобы вернуться домой без этой прекрасной женщины.

– Давай так, мы поедем ко мне на родину, где притворимся мужем и женой, и если нас хватит на год, то мы поженимся по-настоящему, а если нет, то отпущу восвояси. Нам нечего терять.

Мария и на то предложение как тогда, так и потом долго не давала согласия, но когда Питер навестил ее в последний раз перед отъездом, в ней что-то вздрогнуло, и она полетела вместе с ним. Спустя год они поженились, сыграв скромную свадьбу. Родные Питера души не чаяли в новой родственнице, называя ее «душенькой» и «самой лучшей миссис Смит». Конечно, в начале были неизбежные разговоры о «цветах жизни», но Питер жестко их пресекал, умудряясь не болтать о причине, и вскоре об этом тема никем никогда больше не поднималась. Но Питера с его израненной душой все таки тянуло к уединению, и к счастью, Мария разделяла его отшельнический настрой. Поселившись в двухэтажном особняке, им долгие годы удавалось здесь не заводить соседские отношения. Они практически пропадали в соседнем густонаселенном городке: Питер пахал на шахте, а Мария работала няней в детском саду, тем самым одаривая своим материнским инстинктом чужих детей, что делало ее чуточку счастливее.

«37 счастливых лет» – со слезой на левой морщинистой щеке стоял Питер на том же месте возле машины, уставившись в далекий горизонт.

В доме снова раздался лай Дагги.

– Вот же неугомонный пес! – Пробурчал себе под нос старик, спеша в дом. Причина лая была той же: мальчик снова проснулся и опять таки же испуганно глядел на беспокойного пса, хотя было очевидно, что ему хотелось встать.

– Дагги, почему ты снова принялся за старое и так пугаешь малого? Он безобидный, не воришка.

После слов хозяина, сказанных нравоучительным тоном, пасть закрылась, и собака улеглась, положил свою голову на передние лапы, глядя виновато вверх.

– Ты что-то хотел? – Эти слова относились уже к мальчику. Тот кивнул, аккуратно вставая.

– В туалет надо. – так же едва слышно.

Питер вдохнул, вспоминая, о том, какой у него туалет. Сплошной стыд! Взяв его ладонь в свою большую руку, он с неловкостью повел его за дом.

– Тебе по-маленькому?

В ответ утвердительный кивок.

– Тогда ходи за те кусты.

Мальчик вытаращил свои зеленые глаза с ужасом.

– Мама говорит, что только хулиганы и бандиты ходят в кусты, а я не такой!

Питеру хотелось смеяться! Знал бы мальчишка, с чем еще ему предстоит столкнуться, живя здесь. Добавляя в голос как можно больше мягкости, он похлопал его по плечам.

– Так ты у нас воспитанный и послушный джентльмен! Дело твоё, но знай, сейчас у тебя нет другого выбора. Я никому не скажу, обещаю.

Те же вытаращенные глаза выражали усилие переварить услышанное. Но природа взяла верх, казалось бы, над незыблемым воспитанием. Освободившись от лишней жидкости в организме, но приобрёл угрызение совести, мальчик грустно смотрел на свои руки, затем выставил их перед стариком.

– Руки надо мыть после туалета! «Забавный, да видимо попьет мне кровушки» – думал Питер, поливая во дворе у входа из кастрюли на намыленные маленькие выставленные ручонки. – Иди садись за стол, и поешь сардельки на тарелке. Мальчик с неохотой взял одну из сарделек, которые успели заветриться

со вчерашнего дня. Откусив кусочек, тот тут же выплюнул, чем и воспользовался достаточно к тому времени проголодавшийся пес. Один миг, и пол снова чистый.

– Фу, я не буду это есть!

Глядя на насупленное лицо, Питер тяжко вдохнул, явно сожалея о том, что полез туда, куда не следовало. К тому же, из-за отсутствия опыта общения с детьми такого возраста его посещало легкое чувство растерянности.