Ислам - Вагабонды. Ответственность за публикацию книги взял на себя игил

Это прелестное место навсегда останется в моей памяти, как обратная сторона картины великого голландца – изображение зимнего городского пейзажа из окна мастерской.

На одном сайте недвижимости я наткнулся на блестящее предложение. Совсем недалеко от ресторана, где я работал, плюс за небольшие деньги. Удача?

Оставалось пять минут до встречи и пять шагов до здания, и тут я неожиданно для себя открыл, что этот мой новый дом сколочен целиком из горизонтальных бревен. Деревянное зодчество меня преследует? Двухэтажная избенка – памятник архитектуры, судя по табличке на главном фасаде. Эдакое сибирское барокко или местная эклектика с элементами классицизма. Наличники с витиеватой резьбой молочного цвета, рубиновые водосточные трубы, три треугольных фронтона на крыше с какими-то откусанными крестами, два скромных балкончика по бокам с торчащими наружу лыжами. Цокольный этаж наполовину врос в землю – для этого ему понадобилось чуть больше века. На аншлаге черным по белому – цифра сорок шесть. Центральные филенчатые двери были заперты, судя по всему, давно и надолго. Внутрь попасть можно было только через черный ход.

Я встретился с хозяевами. У нас ушло минуты три на мои вопросы. Еще пять – на обсуждение всех условий. Затем я быстро пробежался по всем углам – их было четыре, а нет – пять. Поставил подпись и, чуть меньше, чем через час, перевез все нажитые за двадцать семь лет вещи со старого адреса. Два десятка книг, немного одежды, обувь, какая-то бытовая мелочь – в целом, немного. Разобрал коробки, перебрал все пакеты, навел порядок – разложил все по местам.

Мое новое жилье состояло всего из одной комнаты, которая была для меня спальней, гостиной, столовой, кухней и в редких случаях даже рабочим кабинетом. Время от времени я понемногу корпел над одним незаконченным дельцем, которое мучительно растягивалось как минуты ожидания своей очереди в туалет. Я трудился над скромной кандидатской. Расширял ее научное поле. Утратив всякое желание продолжать работу в рамках, заданных мною же самим, я напрочь отклонялся от темы. Ходил вокруг да около, как застенчивый юноша вокруг скучающей девушки. Добавлял новые аспекты, новые понятия, новые вопросы. Что говорить, мои записи становились похожими на дневник, на письма о «…», на незрелую эссеистику начинающего писателя, да на все что угодно, только не на научный текст. Будь он проклят этот Андреас Везалий со своими трупами! Одним словом, я окончательно разочаровался в этом занятии. Я готов в этом признаться. И замечу, что меня это не принижает в собственных глазах, да и в профессиональных планах я не отчаиваюсь. Все-таки, в этих исписанных страницах есть смысл. В потраченных часах над моей сорокастраничной тетрадкой есть смысл. Должен быть смысл! Однако, отказаться полностью от перспективы получить ученую степень я не мог. Я надеялся в будущем все же оформить разрозненные листы в единой строгой логике. Это было нужно для моей преподавательской карьеры. Для самоуважения. Для уверенной работы в науке. Для предания своим теоретическим взглядам силы, значения, что ли. Да мало ли для чего еще! Необходимо! И все тут! Это было не столько необходимо, сколько приятно (занятно – подходящее слово). Хотя, пожалуй, и в этом определенности я не чувствовал. Писал я при случае. Откладывал в сторону – при желании.

Общая площадь комнаты – двадцать четыре квадратных метра. Места немного, согласен. Но мне хватало.

Санузел общий, и находится он прямо в этой же комнате. Не стоит удивляться. Из себя он представляет маленький уютный бункер площадью в четыре-пять квадратов из ровно склеенных гипсоволокнистых листов в два с лишним метра высотой. Создается видимость еще одного отдельного помещения. Если вы представите себе мой потолок размером почти в два человеческих роста, то поймете, что в промежутке между ним и моим укромным бункером было еще достаточно много свободного пространства. Одно время я планировал разместить там дополнительное спальное место – например, для гостей (в принципе, они могли бы бывать, будь я поделикатней с людьми?), но вовремя одумался. Первая же ночь, проведенная на этом ложе, разрушила бы самый комфортный уголок моего простецкого жилья.

Над холодильником прямо на потолке была какая-то странная надпись черного цвета. Всего четыре слова. Очевидно, кто-то оставил ее углем задолго до моего появления здесь. Скажу честно, заметил я ее не сразу. Пытался прочесть, но буквы расплывались в высоте. Забирался на холодильник, вставал на табуретку, приближался к ней почти вплотную – но все бесполезно. Уж больно неровный был почерк. Такое ощущение, что кто-то очень торопился, когда крошил уголь с откинутой назад головой. Писать в таком положении неудобно. Каково же было итальянцу расписывать знаменитый потолок? Первое слово начиналось на «Ку», а последнее состояло из трех символов. Пару раз я пытался удовлетворить свое любопытство. Но дальше второй буквы я так и не ушел.