Регина Лукашина - В Рим и обратно

– Не может быть… – трубка охнула и часто задышала. – Нет, постой. Ты что, обалдела? Ты его согласилась взять клиентом? Он об этом знает?

– Юля, успокойся! – чичероне едва не обварила пальцы, вынимая горячее яйцо из стакана, разбила скорлупу о мойку, выложила на блюдце. – мы работаем под псевдонимами, никто в офисе не догадывается, что мы были знакомы. Надеюсь, не догадывается… Я постаралась.

– Нет, это ты успокойся! Отмени заказ, он же узнает тебя, – паника в голосе подруги стала стремительно набирать амплитуду. – Отмени! Они ещё успеют другого шерпа ему подобрать. Ты представляешь, что будет, если… Ты что забыла, как он с тобой тогда, в девяносто первом, обошёлся, а? Как свинья последняя, тряпка, слюнтяй… Так даже в наше подлое время не поступают. Вспомни, как мы с тобой ночью по лесу в лагерь шли. Как в то время целы вообще остались! Дружка своего отчима уговорил отмазать, из ментуры вынуть, а нас просто по-мужски трудно было до лагеря довезти?

– Я всё помню, Юля… Пожалуйста, перестань сейчас! Слезь с трибуны.

Трубка замолчала, засопела. Потом на том конце что-то уронили.

– Блин. Как же я раньше не догадалась… – произнесла трубка траурным тоном, звон столового прибора раздался ближе. Значит, подняла с пола и бросила на стол. – Ты что, решила ему отомстить, да? Признайся… Рожу его наглую так и вижу. Карин!.. Ты меня слышишь, вообще? Может быть…

– Что может быть?..

– Может быть, тебе очки надеть, такие, большие, затемнённые? У тебя есть? Возьми сразу две пары, ты их на море постоянно теряешь. Не снимай…

– Лучше сразу мотоциклетный шлем. И не снимать. Ты как это себе представляешь – неделю с человеком нос к носу?

– А вдруг он тебя узнает?.. – обречённо спросили на том конце.

– Сделаю всё от меня зависящее, чтобы не узнал, – с нажимом сказала чичероне, подумав, что для успокоения подруги это придётся повторить ещё раз пять. Как мантру раскольничьего попа. Свои бы эмоции подавить…

– А ты с ним как? – трубка заикалась от возбуждения. – По чесноку мозги вправишь, на путь наставишь… Или… наоборот?

– Юля, мы сейчас с тобой это не будем обсуждать, хорошо? – Карина произнесла это таким спокойным отчётливым тоном, что её одноклассница ощутила неприятный холодок между лопаток. – Через двенадцать часов я увижу моего клиента. Ничего плохого не случится. Со мной. Я обещаю. А ты перестань психовать. Ты меня знаешь. Любые переживания можно спрятать. Это лишь вопрос напряжения воли. Нельзя скрыть только любовь. Доброй ночи. – вешая трубку, Карина чувствовала, как пульс бьётся о рёбра… Верно говорят. Можно затаить дыхание, но сердцу – не прикажешь.

Где-то далеко, в Новых Черёмушках, чуть располневшая, с уже заметно опустившимися от невзгод уголками губ её ближайшая и преданная подруга Юлька накапывала себе в рюмку валокордин. Двадцать пять лет назад она по доброте своего верного сердца поехала одна разыскивать бывшего курсанта Сергея туда, где он, по его собственному признанию, жил с родителями в престижном кирпичном доме. И встретила его, подтянутого и опрятного, уже в гражданской одежде, в Большом Харитоньевском переулке. Под руку с ухоженной вертлявой брюнеткой. Ничего не рассказав Карине, она глубоко переживала ещё и это, повторное надругательство над их с ней общей верой в людей и добрыми надеждами. Злилась, плакала… Дошло до того, что даже пыталась подманить и украсть любимого кота генеральской супруги, чтобы хоть как-то отомстить семейке за вероломство. Спустя двадцать лет одна бульварная газетёнка напечатала интервью с известным режиссёром Беспаловым в его семейном кругу с той самой брюнеткой уже в роли официальной спутницы жизни… Но там не было ни строчки о том, что отчим-генерал, дабы устроить карьеру пасынка на гражданке, женил его «с целью остепениться» на дочери влиятельного человека, обеспечившего будущему зятю перерождение из военного переводчика в слушателя высших курсов кинематографии. А уж его приятелю-сокурснику Олегу, что, казалось, был так влюблён с саму Юльку, ему, красавчику и баловню, выросшему в театральном мире своей матери, сам бог велел сменить меч на матюгальник киношника. Но Олегу было не занимать амбиций, и поэтому он не сразу принял с «голубого блюдечка» свою запрограммированную судьбу, а пошёл кривым путём, подвизавшись сперва в журналистике. После какого-то парламентского брифинга уже замужней Юльке, помощнице депутата, пачку сплетен обо всём этом выдала в курилке знакомая корреспондентка. Однако на четверть века в её душе так и осталась законсервированной острая боль обиды. Там, как в потайной пещере в хрустальном гробу на цепях, качался незаданный вопрос… За что? Такой же, как и в душе Карины, остался в уже затянувшейся ране ноющий гвоздь-вопрос: почему тогда, в Крыму, рыцари бросили дрожащих от холода и страха девчонок на произвол судьбы.