Владимир Шпаков - Ева рожает

Я тут же отдаю ключ.

– Что хирург-то решил?

– Резать… – вздыхает Давид, – Так сказать, не дожидаясь перитонита. Уже две операции было, теперь третья светит, иначе конечность не заработает.

Первое незабываемое впечатление по пути в Вифлеем – стена, отделяющая Западный берег реки Иордан. По высоте она вполне сопоставима с Великой Китайской, и точно так же бессмысленна. Какой резон вкладывать гигантские деньги в сооружение, через которое запросто перелетает самопальный реактивный снаряд?! Ну да, из Хеврона пока не шмаляют по израильским городам, но это ведь пока!

Экскурсовода Асю, болтающую без умолку, слушаю вполуха. Девушка сразу призналась: она – одесситка, что, судя по стремительному речевому потоку, чистая правда. Ася тараторит про отделение Иудеи и Самарии, про Шестидневную войну, про строительство этой многокилометровой загородки – видно, что пособия проштудировала. Речь сбивается и замолкает лишь перед КПП, в момент передачи группы экскурсантов «из рук в руки».

– Нам за стену нельзя… – говорит девушка с обидой, – Надо же: гражданин Израиля туда даже на часок не может попасть!

– Но это вроде арабское государство… – неуверенно возражает некто информированный.

– Это спорная территория! – моментально парирует Ася, опровергая истину, дескать, бывших одесситов не бывает. Еще как бывает – вот ты, девушка, уже проросла корнями, и готова до хрипоты спорить с любым, кто посягнет на твою новую родину…

Вспыхнувшая полемика затихает сама собой.

– Ладно, вон подъехал Гасан, – говорит Ася, – Теперь он ваш гид. Он, конечно, будет говорить иначе, но я абсолютно права, слышите?!

Гасан тоже какой-то «бывший», во всяком случае, на великом и могучем изъясняется прилично. Он пересчитывает группу, после чего указывает на другой автобус, в который надо перейти. Рассаживаемся, едем, но вместо вожделенного места рождения Спасителя почему-то оказываемся в ювелирном магазине.

Продавщицы сразу начинают «танец живота» вокруг посетителей, дабы те расстались с шекелями, принеся посильную жертву на алтарь бога торговли. Есть ли у арабов бог торговли? Понятия не имею, возможно, нет. Но жертвы приносятся, в основном особами женского пола, не имеющими сил устоять перед блеском злата-серебра.

Пока большинство толпится у прилавков, выхожу на перекур. Туда же выкатывает Гасан, засовывая в карман купюру (не иначе, комиссионные за клиентов). Он тоже вытаскивает пачку сигарет, чиркает зажигалкой и приближается ко мне, чтобы поинтересоваться: откуда, мол? Я отвечаю, и тут же следует встречное откровение:

– А я в Ростове учился. Бывал там?

– Проездом.

– Хороший город!

– Но здесь, наверное, лучше?

– Здесь? Лучше. Но здесь война. Братья воюют – там, в Газе…

Он машет рукой куда-то в южную сторону, и в глазах, и без того темных, сгущается тревожный сумрак. Западный берег Иордана де-юре не воюет, война идет де-факто. Она в душах, в глазах, и никто не гарантирует, что вон тот бородатый оборванец не таит в своем мешке пару кэгэ тротилового эквивалента. Оборванец приближается, запускает руку в мешок, и я инстинктивно напрягаюсь.

Из мешка (о, счастье!) вынимают икону Богородицы. – Десять шекелей! – произносят по-русски.

Я в растерянности.

– Сто рублей! – озвучивают обменный курс.

– И за рубли можно?! – оборачиваюсь к Гасану. Тот кивает, а ко мне уже тянут грязноватую ладонь:

– Давай деньги!

Артефакт явно халтурный, сделан на скорую руку, но возможность отовариться за «деревянные» делает меня сговорчивым. Да и вообще бог торговли, чей бы он ни был, нравится мне больше, чем бог войны. Пока торгуют, пушки молчат, и кассамы не взлетают в небо, чтобы рухнуть на чьи-то безвинные головы…

Торгуют, как выясняется, и местами в очереди, что тянется от самого входа в храм. Очередь длиннющая, стоять в ней, по признанию Гасана, надо несколько часов. Но есть ли у нас эти часы?! Нету, ведь мы организованная группа, каковая должна еще успеть на Масличную гору. Поэтому мы входим в некую волшебную калитку в правом приделе, чтобы вскоре оказаться совсем близко к лестнице, ведущей в святая святых.

– Стоим здесь, – вполголоса говорит Гасан. – Тут еще две группы впереди, ждать надо…

Я вспоминаю деятеля, предлагавшего за полста баксов пройти без очереди к месту упокоения Христа. Получается: все-таки воспользовался блатом, поимел халяву, пусть и не по своей воле, а коллективно.

– Мы что-то должны? – вежливо осведомляюсь у гида. Гасан удивленно на меня смотрит, затем машет руками: