Юлия Нифонтова - 12 самых страшных тайн

Но самое удивительное, было не то, что все танцоры показывали на площадке столь высокий класс, будто всю последнюю неделю посвятили исключительно репетициям своего номера, а то, что выделывали они невероятные кульбиты, чётко повинуясь рукам БЕСа. Он дёргал с высоты за невидимые нити, заставляя «марионеток» беспрекословно подчиняться воле опытного кукловода.

Почти все исполнители, кроме псориазного дедушки, танцевали с закрытыми глазами. Да и старик «прозрел» только в конце своего танцевального мини-спектакля, когда изображал апогей воскрешения Лазаря. Честно говоря, в тот момент его туманный взгляд трудно было назвать осмысленным. Создавалось впечатление, что люди танцуют во сне. И от этого становилось одновременно страшно, весело и азартно.

В очередную паузу между танцами публика замерла в ажиотаже: «Кого же следующего выберет БЕС? У кого сбудется самая заветная мечта? И что за интригующий номер ждёт зрителей?»

БЕС медлил, переводя взгляд из одного угла зала в другой, ища взглядом кого-то из своей команды, как будто он уже давно знал, чье желание сейчас будет исполнять, но никак не мог решить, кого из своих адептов поставить в пару. Он напоминал фармацевта, который, составляя снадобье, подыскивает нужный компонент.

Наконец БЕС удовлетворённо кивнул и указал на меня. Под очередное всеобщее «Ах!» ко мне, «дыша духами и туманами», подплыло Его Высочество. Не смея ослушаться, я, как во сне, смиренно повинуясь тонкой изящной руке в серой шёлковой перчатке, вошла в световой круг. Мы оказались, словно в уютной светящейся сфере, отгороженными от всего мира. Перестали существовать все люди, исчез с лица земли этот убогий профилакторий, исчезли Капа и её мамик со всеми своими подругами-гадалками. Но ко мне не вышел больше никто из «бесноватой» команды. И мы остались только одни во всём мире: я и Летучая Мышь…

– Ра-ассла-абься, – промурлыкал бесполый голос, которому невозможно было перечить. Высокая точёная фигура, сотканная из серых кружев, придвинулась ко мне вплотную, обдавая волной инопланетного парфюма.

Грянул «Призрак оперы». До сих пор не могу внятно объяснить, что же произошло на самом деле. Будто неистовый ветер ураганной силы подхватил и понёс меня, безвольную, наполняя непобедимой светоносной энергией каждую клетку. Помню, что состояние это сначала ошеломило, а затем безумно понравилось.

Временами мне было позволено на малую долю секунды очнуться, и тогда я видела себя сверху глазами БЕСа.

И можно было любоваться с высоты необыкновенным волнующим танцем: я и Летучая Мышь творили танец любви – любви странной, горькой, запретной, от того изысканно нежной и вычурно прекрасной! Фигуры изгибались, плыли, как водоросли, повинуясь подводному течению. То вдруг взмывали ввысь и разлетались многозвёздным салютом, а после неизменно притягивались и стекали вниз.

В апогее танца, на его самой высокой ноте, когда магический голос перешёл в ультразвук, доведя мир до экстаза, когда страх и восторг так круто перемешались, будто мы летим с высоченной скалы, наши тела вдруг срослись, став единым целым, как ствол крепкого дерева. Руки впились в кожу, страстно переплетаясь. Сверкающие, перламутровые губы приблизились к моим вплотную и чуть приоткрывшись, дышали мускатным ароматом. Безумный поцелуй разорвал мозг. Внутри словно вспыхнули миллиарды блёсток, какими сыпал сегодня мой экстравагантный партнёр. И, наполненная чудодейственной, поднимающей в воздух силой, я ощутила себя одной из миллиарда – маленькой сверкающей блёсткой. Это была последняя мысль, которую я уловила, улетая-тая, та-ая, та-а-ая…

II

Я не могла отделаться от ощущения нереальности происходящего несколько дней. Ходила сонно рассеянная. Уносилась мыслями в тот странный волшебный танец, притягательный своей безнадёжной, обречённой горькой нежностью, похожий на любовь голубя и ястреба, удава и кролика, демона и праведницы, палача и жертвы…

Я прекрасно знала, что семинар ещё идёт, и, наверняка, там происходит масса интересного и необъяснимого. Но не поддаваясь ни на какие слёзные Капкины мольбы, что, мол, потеряю полжизни, и отчаянно сопротивляясь жёсткому давлению «мамика», на «профилакторный шабаш» я больше не вернулась. Прекрасная половина этой «семейки Адамс» (вылитые!) лютовала…

Хотя мне и самой было временами жутко интересно, что там происходит, но некая неведомая сила, замешанная на страхе разочарования, не пускала туда, заставляя искать новые отговорки. Я ревностно оберегала от развенчания свою хрупкую сказку. Хотелось как можно дольше продлить волшебное послевкусие от пребывания в ожившем сне, где так густо неразделимо смешались быль и небыль.