Светлана Глинская - Прибой незримый сердца

Тёплый летний воздух тягуче наполнял лёгкие, всё вокруг было пронизано солнцем. Привычный окружающий меня мир виделся словно впервые: меня вдруг захлестнуло радостное предвкушение чего-то нового, и это ощущение подстёгивало меня, придавая скорость моему движению. Было ещё сыро и влажно, и мои волосы завились колечками у висков и на шее, что выгодно подчёркивало общий облик с густой чёлкой и витиеватым пучком на затылке, который я любила украшать всевозможными мелочами (не люблю слово «аксессуары»), придающими причёске неповторимый законченный вид. У меня был тогда период длинных волос, который с неопределённой повторяемостью чередовался с не слишком короткой стрижкой, а потом я вновь возвращалась к различным конфигурациям пучков на затылке из вновь отросших волос и витиеватым французским косам, плетение которых освоила с удовольствием и носила «плетёнки» почти каждый день.

Мама обладала хорошим вкусом и прекрасно шила. Подавляющее большинство моих платьев, блузок и юбок были сшиты её волшебными руками; на некоторые изделия она пришивала иностранные лейблы, но они от этого не становились круче, как принято говорить нынче. Мама шила с любовью – именно это придавало уникальность вещам, в каждую из которых она зашивала кусочек этой любви, и мы с сестрой облачались в прекрасные наряды, долгое время сохраняющие замечательный вид.

В тот день (память от щедрот своих даровала мне, вкупе с другими, и это отчётливое воспоминание) на мне было жёлтое в мелкий чёрный горох трикотажное платье с расклешённой юбкой, зауженной талией и горловиной-каре, сшитое мамой год назад, которое я сразу полюбила и в котором чувствовала себя невероятно комфортно. Я заметила один нюанс: когда я надевала это платье, со мной или где-то рядом непременно происходило что-то хорошее, поэтому мой выбор в то утро нёс в себе умышленное стремление упредить важные события, подстёгивая их в сторону положительного результата. (Почему я решила, что событий будет несколько, я до сих пор не понимаю; наверное, интуиция сыграла свою немаловажную роль.)

На первом этаже главного корпуса ВУЗа, куда я специально приехала пораньше, уже толпились абитуриенты. У меня возникло ощущение, что ребята друг друга давно знают, но, вглядевшись пристальней, я поняла, что это не так, и определила большей частью два типа лиц: довольные и потерянные, и не надо было долго гадать относительно степени принадлежности тех и других к стенам этого учебного заведения. Удостоверившись, что я теперь студентка и все волнения, связанные с поступлением, остались позади, отпустив мысленно «на волю» первые восторги, я (в новом уже качестве – о, счастье!) решила пройтись по центру города и зайти в большой книжный магазин на Арбате.

Будучи заядлым читателем, я любила бывать в книжных магазинах. Мне нравилось бродить между полками, брать в руки книги, вдыхая запах бумаги и типографской краски, рассматривать обложки, перелистывать страницы, мельком просматривая написанное, пробегая глазами отрывки сюжета. Иногда я выполняла некий обряд-придумку нашей семьи, истоки которого затерялись в анналах памяти, к которому мы с подругами или сестрой нередко прибегали в повседневной жизни. Мысленно я задавала себе любой вопрос или загадывала желание, брала в руки книгу с ближайшей полки – лучше всего для этой цели подходила художественная литература, но философские трактаты нередко тоже бывали к месту, – раскрывала её на первой попавшейся странице и читала строку, в которую упирался взгляд. Это и было ответом на заданный мною вопрос или желание, причем трактовать его можно было в любом направлении; подчас ответы не совпадали по смыслу, были непонятными или весьма забавными и даже вызывали смех.

«Что день грядущий мне готовит?» – с некоторой долей патетики подумала я, но, посчитав эту мысль насущной, не веря в случайности, протянула руку к ближайшей полке, достала книгу, корешок которой попался мне на глаза, раскрыла и прочитала: «Я, Илья Ильич, жениться должен, а слова все забыл…». Цитата принадлежала рассказу Тэффи «Далёкое». Любопытно… Иронически хмыкнув, я поставила книгу на место и отправилась дальше.

Денег у меня с собой было мало, но всё же удалось наскрести на тоненький томик рассказов Сомерсета Моэма, одного из моих любимых писателей, чему я была несказанно рада. Плотно утрамбовав ценное приобретение в небольшую дамскую сумочку, закрывшуюся с большим трудом и ставшую пузатой после такой экзекуции, я отправилась дальше, наслаждаясь расцветающим летним днём, обещавшим быть жарким.