Сергей Васильченко - Семнадцать. Рассказы

Мне это льстило.

Я разглядывал ее фотки и облизывался. Если бы был телепорт, если б она хотя бы на два часа переместилась сюда из своего Алпатьевска…

Я писал ей, что мне не нравится то, что происходит. Что корпоративная машина пожирает людей, что работа убивает в них душу. И прочий бред.

От которого я должен был уже, повзрослев, давно избавиться. Но не сложилось.

Она соглашалась.

Мы кидали на стенки друг другу различные рок-н-ролльные песни. «ПТВП» и Земфира, «Эксплойтед» и «Нирвана». И прочее, прочее, прочее…

Особо волнительным было наше первое общение по скайпу. Я по этому случаю помылся, почистил зубы, причесался, надел чистенькую майку.

Она была прекрасна. Мелированные волнистые черно-белые волосы, ослепительная улыбка, она часто улыбалась для человека-отшельника (а я так часто угрюм). Милая худенькая фигурка. Глаза необычного серого цвета. На ней была белая обтягивающая майка с изображением Эрика Картмана. Да что мне надо?! Она была красива, и это было замечательно.

Конечно, в ответ я поведал ей свою скромную биографию. О том, что всю жизнь себя чувствовал отличным от остальных. С самой школы. Меня не привлекали обычные вещи – машинки, драки, оружие… О том, как поступил в колледж, как подрабатывал летом и как однажды сошел с ума, пришел домой и больше никуда не выходил.

Через месяц я уже много знал о ее жизни. О том, что было до того, как она заключила себя в комнату. Не пошла учиться в вуз и все такое. И что было после этого. И что есть сейчас.

Мы сближались. Когда ты одинок и у тебя есть некий брат по разуму в мониторе компьютера, можно зайти очень далеко.

Впрочем, масла в огонь подливало то обстоятельство, что она не «брат», а «сестра». А я, естественно (как бы я ни хотел от этого откреститься, как бы я ни хотел противостоять этому), очень истосковался по женскому телу. И однажды я попросил ее, после разговора по скайпу, сфотографироваться без маечки и без лифчика. Для меня.

Это было рискованно. Это могло закончить все наше общение раз и навсегда. Но она согласилась.

В итоге через час я получил отличное фото топлесс. От девушки, которая мне очень нравилась. Может, впервые в жизни мне так девушка понравилась.

Да, мне эта фотка нужна была для удовлетворения своей похоти. Я говорю эвфемизмами, но, думаю, все всё поняли.

Стыдно ли мне за это? Конечно стыдно. Но я не Будда, не каменный истукан, я не могу просто сидеть в позе лотоса и медитировать до самой старости. Иногда я даже сожалею, что не могу.

Наши страсти губят нас.

Я не Будда. Но иногда я сравниваю себя с отверженным богом. На одном из форумов я тусуюсь под ником «Отверженный бог». Это имя символичное, я его специально подбирал. Любой хикки, занимающийся творчеством, – отверженный бог. Бог в изгнании. А почему бог? Потому что относительно свободен, потому что сам формирует свою реальность в своем творчестве. И даже может поделиться этим в пространстве Интернета. И каждый художник, писатель, музыкант – бог. Не всегда. Но хотя бы в тот момент, когда он формирует эту самую реальность.

Каким творчеством я занимаюсь? Я рисую в фотошопе. Только начал, конечно, пока получается не ахти, но я стараюсь. Стараюсь и пока не показываю свои работы. Засмеют.

Я уже упоминал, что смотрю порнушку. Раза два в неделю. А куда деваться? Похоть не пропьешь. Жизнь – это лишь добавка к похоти, и похоть не умирает, совершенно правильно заметил писатель Юрий Мамлеев.

Порно – это идеальное фэнтези. Это то, что ты представляешь в своей голове. Девушки в порно нарочито стерильны, доступны, они делают все, они при этом улыбаются и вожделеют. А в жизни тебе ничегошеньки не положено, если ты не суперкрут.

Вчера мы разговаривали с Верой о соллипсизме. Это, конечно, идеалистическая теория. Она гласит: все, что вокруг, придумываем мы сами. Есть только мы, а остальное – наша выдумка. Потому что действительно никак нельзя доказать, будто нечто помимо нас существует.

Эта теория понравилась и мне, и Вере.

– Я тебя придумала.

– А я тебя. Ахахахахах))

А вдруг и правда ничего нет, кроме меня? А я просто плохой придумщик, и поэтому ничего не сложилось?

Да, отличная теория.

Я даже привел Вере аргумент в ее защиту. Теперь мне понятно, почему воспоминания детства (самые ранние) такие мутные-мутные. Мы ведь были тогда еще маленькими и не могли как следует придумать окружающее. Отсюда эта мутность и обрывочность.

А ведь верно, согласилась она.

Вера меня понимает.