Анатолий Мерзлов - Не американская трагедия

После Германии – Академия Генштаба в Москве. Её муж, вместо действующей армии, назначается военным атташе в Республику Южного Йемена. В полудикой стране жаркого бассейна Красного моря они прожили три года. Организм Надечки, закалённый тяжёлым детством, стойко переносил тяготы тропической жизни, а вот муж заболел жёлтой лихорадкой, потерял активность и слёг. Вместо положенных пяти лет отработали только три.

По возвращении в Москву здоровье мужа поправилось, и вскоре новое назначение – Монголия. Надечку – домашнюю, преданную и красивую, невозможно было не любить, и он любил её самозабвенно. Он баловал её и уступал – поехал осваивать новое место без неё. Оставшись одна, Надечка до одури, без разбора отдавалась столице: посещала цирки, галереи, парки, выставки, театры. В Москве ей нравилось всё. В отличие от коренных москвичей, уставших от постоянных гостей и туристов, она с большим удовольствием рассказывала заплутавшим незнакомым людям о нужных маршрутах, иногда вызывалась проводить. Надечке льстила благодарность людей, искреннее восхищение ею. Она мечтала о счастье, но о таком запредельном, когда купалась в нём с головой, никогда не помышляла. Не зря говорится: «Счастье ощущаешь тогда, когда оно от тебя уходит».

В суматохе праздничных будней день сменяла ночь, но мысль увидеть своего сына не покидала её ни на миг. Она хотела и помнила об этом всегда. В одиночестве мысли стали настолько навязчивыми, что Надечка потеряла сон. Встречу с сыном она обыгрывала в своей изобретательной голове сотни и сотни раз. На запрос ей ответили: искомая семья живёт в Киеве, на знакомом по песне Крещатике. Надечка отправилась по адресу тотчас, не раздумывая, без определённого плана, по зову пламенной души. Она всегда убеждала себя, что оставила сына на время. В разыгравшихся чувствах она не давала себе отчёт, ведь прошло ни много ни мало – двадцать лет. Сын – уже сформировавшаяся личность, воспитанная в чужой семье. Он называет своими родителями других, наверное, любимых им людей – вероятно, её осуждает и не желает видеть. Она не осмысливала наивность, с которой оправдывала свои действия. Не оценивала поступок двадцатилетней давности, его свойство – предательство. По приезде в Киев эйфория прошла – ей взгрустнулось. На тенистой аллее, под роскошными каштанами, Надечка пыталась построить текущий план. В конце концов она решила увидеть сына пока издалека. Окольными путями, через вездесущих бабушек, ей удалось навести справки. Оказалось, на месте сына нет – он на учёбе в Одесском высшем инженерном мореходном училище. Очертя голову, Надечка отправилась в славную Одессу. Она могла собрать всю волю в кулак, становясь непреклонной, решительной, сродни своему боевому отцу. Как и Верочка, Надечка унаследовала его характер.

И вот она стоит на проходной училища – красивая, цветущая 38-летняя женщина. Даже при её лёгкой полноте ей можно было дать не более тридцати. Черноволосый красавец-курсант с нашивками пятого курса, явно красуясь собой, с повязкой «дежурный по КПП» выслушал Надечку и игриво высказал сожаление, что тот счастливчик не он. В динамике прозвучала чёткая отрывистая команда: «курсанту 4-го «В» СВО Воронцову прибыть на КПП». Надечка судорожно всматривалась в каждого, кто приближался к «дежурке». Она ждала увидеть щупленького мальчика с голубыми глазами, а сердце узнало родное в крепком спортивном парне с вьющимися волосами и бездонными голубыми глазами.

– Это вы спрашивали меня? – спросил он слегка испуганным голосом, что совсем не вязалось с его мужественным видом.

В возбуждении Надечке в первое мгновение показался его взгляд холодным, но в следующее – он метнул васильками глаз по её лицу, и она ощутила физически, как от него пошёл тёплый посыл. Надечка почувствовала внезапную слабость. Чтобы не упасть, она присела – он учтиво помог ей.

– Ты узнал меня, сынок, я вижу, – задрожал её голос.

Расположились они во внутреннем палисаднике – группа курсантов, сидящих там, многозначительно удалилась.

– Ты узнал свою несчастную маму?

– Не надо ничего объяснять, я, как ни странно, знаю ваше лицо. Оно оставалось со мной всегда. И ещё я помню большие красные яблоки на столе. Всего год назад мне обо всём рассказали мои родители – они хорошо отзывались о вас. Сказали, что вы где-то за границей.

– Прости меня, сынок, – едва смогла проговорить Надечка и от обилия нахлынувших чувств заплакала.

Сын подал ей платок, который тут же стал мокрым от невыплаканных слёз. Так и остался у нее этот платок в память об их встрече.