Александр Евдокимов - Правдивая странная ложь

– Я на шпалу и похожа там! – Ольга взволнованно раздвинула ноги. – Цензура испортила картину!… Да!… Посмотрели и заставили одеть… потемнее, чтоб под спецовку… Фу…

Пеньюар раздражал!…

В лакированном дне мелькнула дымка ночной накидки и упала туманом в зеркальном пространстве.

Рука потянулась к торшеру и всё кругом пропало: и только топот стрелок продолжил жизнь в тёмной комнате, и только чьи-то тёплые руки!…

…Ольга почувствовала Его во тьме и затихла: тёмно-лунная плоть прижалась к ней и обожгла уста, а потом по щекам обронилась на плечи и облизала соски… Тряпочки наполнились сучьей тревогой и ожили… Ольгин язык бросил влагу на губы, а тьма истерично закрутилась вокруг пупка и сорвалась на губы, и размазала по волосам горячую жидкость, и обняла мягкую попку и влезла в мокрый чубчик – ноги сжались и сдавили ночь…

Бабочкой, вновь, застыли и зависли чувства – ампутировались: объятья янтаря и алтайского мёда – утверждали блаженство в порочном мгновенье экстаза!…

Ни напряжённая гладь зеркала, ни полированная глубина красного дерева не хранили в себе абрис Оленьки, поэтому грех самки умирал во тьме, пугая экстазными стонами только мирный бег стрелок и приближал сладкий миг слияния с тьмой…

– Ш-шпала… ж-железнодорож-жная… рельс-сы… и острие сюжета, и дорога, как судьба! – глаза Оли не только видели, но и слышали себя юную и, перманентно, слепую: высокомерную и дурную, но красивую, с вызывающим видом, начиная с ресниц, из-за которых смотрела и оценивала мир сей, но вместе, с той козой, сейчас, не пелось…

А я всё вижу?!…

Я не слепая!

Я не такая,

чтоб ждать трамвая!…

на остановке,

где проживая,

проходишь ты,

не замечая…

как юбку я!

приподнимаю:

чуть-чуть!…

чтоб видели не все!

тебе —

взглянуть!

Я с каблучка шагала по Москве…

И с высоты смотрела сквозь ресницы!

Искала я судьбу не на земле…

Но, вдруг,

в трамвайчике! —

столкнулась с принцем!

Он подал руку

И!…

И!…

И!…

не снится!…

Не обнял он —

так-как,

в другой руке…

Был ароматный запах!

От курьерской пиццы…

– Дура…

Пульс онемел в ней, и всё провалилось!… – с ресниц Ольги сорвалась слеза, царапнула щёку и вернула чувство…

– Значит, художник не виноват, его заставили… Ведь была красота… была! Художник – тряпка, тряпка и слюнтяй… Ведь была красота…

Ольга Андреевна опять впустила свет, – всё так же бежало время, пропуская песок из одинокой руки…

Женщина встала и столкнулась с грешницей.

– Да, красота была…

Она отмахнулась от себя и влезла под одеяло.

– Где же он шляется?… Эгоист… Ладно… Всё! Всё: сплю!

Укрыв себя тьмой, Ольга Андреевна позволила сомнамбулизму перетащить отражения её мыслей в ладони любимого и опьянела от сладкого сна, но чужие слова и чужая улыбка возбудили брезгливость и она от страха проснулась: включила свет!… В пространстве застывшего лака устало плавала всё та же картина…

– Надо его переставить! – изнанка Бытия, в вязком дне полировки, застыла от бессилия сбросить тяжесть мёртвого леса. – Приснится же… У него кто-то есть! И сюда, кобель, её приводил!…

Ольга Андреевна с отвращением оттолкнулась от подушек и села посредине кровати, поджав ноги.

Омут деревянного блеска смотрел на неё стылой горько-солёной лужей слез, в которой отразилась соперница…

Пахло секрецией…

– Я дура!

Она брезгливо вытерла простынёю руки.

– Шкаф нужно убрать и купить неполированный.

Рассердившись на себя и на мужа, она опять позволила размеренным звукам часов терпеливо точить ночь до рассвета, до нового дня…

Иллюстрации сна стали основой реальности, а реальность насытила иллюзии сомнамбулизма, размыв меж ними все грани… =

: гирьки часов, свинцовой лёгкостью, нависли над женскими веками тайн и воображений;

: цепи гирек потянули свой ход – на завод, протрещав в механизме пружин полновесно;

: невесомая тяга гирек, вновь потянула мгновения времени – в вечность…

Топот стрелок продолжился и отсчитал, своим боем, границу между ночью и утром.

Часы мелодично отбили вступленье, будто, к песни, от раз – до четыре!…

Ольга Андреевна глубоко вздохнула, а ладони поправились – сласть, под щекой и, вдруг, она задержала дыхание!…

Раздался звук противного и требовательного звучания звонка!

И тишина!

Звонок вновь заполнил пространство: толи реальности, толи сна, толи всего в этом мире и сразу!…