Мария Давыденко - Мальчик по вызову

Когда он отошёл в туалет, Денис сказал:

– Он очень ранимый и впечатлительный. Полегче с ним!

– Я и так с ним обращаюсь, как с хрустальной вазой.

– Я был у него первым. И по его словам, пока единственным. Ему очень тяжело далось это… самоопределение. Он будто сам себя ненавидит за то, что любит мужчину.

– Так ты его соблазнил, змей-искуситель?

– Я был инициатором.

Когда Артур вернулся, я задала им обоим один вопрос:

– Как вы познакомились?

– Он написал мне: «Привет! Как дела?» Денис всегда каким-то шестым чувством понимал, кто гей, а кто не гей. Мы договорились встретиться, погулять. С тех пор мы надолго не расставались. Два года уже.

– Он действительно у тебя первый?

Артур сделал глоток колы и чуть не поперхнулся. Затем он покраснел как кусок помидора на его бургере.

– Да. А вообще он сволочь! Каждый раз жалеешь, когда доверяешься ему. Иногда мне кажется, что ему доставляет удовольствие делать мне больно.

– Что ты такое говоришь?! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Дальше Денис начинает оправдываться. Отношения геев, в принципе, ничем не отличаются от отношений обычных пар. Кто-то обманывает, кто-то разрешает себя обманывать. Кто-то – лидер, а кто-то – ведомый. Все люди одинаковы. Все они совершают ошибки и не исправляют их. В каждом из нас есть какой-то изъян. Все мы в чём-то странные, чудные, не такие, как все. И никто не давал нам права осуждать кого-то за его цвет кожи или сексуальную ориентацию. Мы ничем не лучше их, а в чём-то даже хуже. И куда большее презрение вызывают люди, которые с этим не согласны.

– Так про что будет книга? – интересуется Артур.

«Про похождения твоего благоверного», – мысленно отвечаю я.

– «Инструкция по толерантности для чайников».

– А почему ты так лояльна по отношению к нам?

– Мой любимый поэт – Артюр Рембо.

– А, понятно. А любимый писатель случайно не Оскар Уайльд?

– Нет. Паланик. Но он тоже …

– Да, похоже, натуралы не очень талантливы.

– Артур, но-но, не принижай творческие способности традиционных. Они тоже на многое способны, – комментирую я.

Затем следует фотосет в бумажных коронах. И я про себя размышляю: «Король – своей жизни, король – мира». Но как научиться контролировать свои эмоции?! И как понять, что именно я делаю не так? А, может, я всё делаю так, как нужно, но просто моё время ещё не пришло? И в этот момент я чувствую себя не такой, как все. В том смысле, что я совершенно не приспособлена к жизни в социальной системе, совершенно не подходящий человек для прохождения конкурсов на открытые вакансии, я не умею подхалимничать, я не умею врать, в принципе. Наверное, поэтому рядом с этими двумя парнями я почувствовала себя более свободно или даже уютно. Ты – изгой, но ты такой не один, если перефразировать строчку из песни Джона Леннона.

В Москве не успеешь опомниться, как ты уже прошёл десять километров. Поэтому приезжие здесь быстро худеют. Едят меньше и менее качественно, ходят больше. Фастфуд вроде бургеров и гамбургеров – это невиданная роскошь. Только вермишель быстрого приготовления, только паштет из говяжьих костей, только хардкор.

Вот так и в жизни, не успеешь опомниться, как тебе уже двадцать девять, и ты уже не перспективный и амбициозный, а полный неудачник. Этот возраст настигает тебя незаметно, и осознание своего ничтожества тоже. Постепенно, не спеша, ласково и нежно заволакивает прозрачной дымкой. И то, что раньше казалось «снисхождением судьбы», теперь, когда и этого уже нет, предстаёт чем-то прекрасным и недосягаемым.

Сделав круг в пятнадцать километров, я нашла стендап-клуб «First», Мекку всех комиков нашей страны. Я отдышалась и попила водички. Август был на редкость жарким.

В уютном стильном зале сидели несколько парней странной наружности: один был похож на ребёнка, другой – на тринадцатилетнюю лесбиянку, третий – на фонарный столб. Я со своим ростом весьма вписывалась в интерьер.

– Как тебя записать? – спросил молодой армянин в футболке с изображением лейбла известной марки виски.

– Мария Давыденко.

– Давыденко, как теннисист Николай Давыденко?

– Да, и Мария, как Мария Шарапова.

– Какое теннисное имя!

На «открытый микрофон» зрителей пришло человек десять. «Что я здесь делаю? – сразу засомневалась я, – Им всем, и участникам и зрителям, не больше двадцати пяти. В моём возрасте поздновато становится на старт. Возможно, когда-то у меня ещё был запал, жажда выступлений и стремление всех рассмешить, но теперь нет. Сейчас мне больше хочется денег, самоутверждения и покоя».