Сергей Филатов - Небо на троих (сборник)

Помню и горбачевско-ельцинскую свободу, когда дали ее, а зачем дали – не объяснили. Нате вам – пользуйтесь!..

И сухой закон помню, и мужиков – далеко не нищих! – «бычки» на улице собирающих в период искусственно созданного «табачного» дефицита (а куда денешься – курить-то хочется!), и старую свою учительницу у мусорного бачка… – это вообще без боли в сердце вспомнить не возможно. Да мало ли еще чего вспомнится вдруг, даже писать про это не хочется…

Москва, пишет законы, директивы, указы, распоряжения… а провинция пишет письма. Это единственная ее привилегия, в этом-то ей никто не отказывает. Да и отказать не может.

Москва она что? Она и писать-то разучилась. От какого москвича прочитаешь: «Милостивый государь» или «уважаемый всемерно, Иван Иванович»… «пишет Вам в огромной надежде пребывающий»?.. И как эхо – пребывающий… пребывающий… А в ответ из Москвы в повелительном наклонении – выполнить, сделать… отказать. На то она и Москва, на то и столица.

Один мой знакомый вернулся из Москвы и через некоторое время записал в своем дневнике: «Вернулся из столицы. Нагляделся там всего до слез. Две недели пил с огромным усердием, пока, проснувшись однажды утром, не обнаружил, что дома все селедкой и табачищем пропахло, на кухонном столе «жопка» от огурца, гора сухих хлебных крошек да два вяленных таракана…»

Натюрморт! А вы говорите, Москва, Москва… где вы там «жопку» от огурца найдете?

И все-таки, не мы в провинции, а провинция в нас. Как бы мы ее не прятали, не маскировали, под какие бы одежды не засовывали – она все равно даст знать. В самый неожиданный момент выпрыгнет наружу, точно чертик из табакерки, а если по-нашему, по провинциальному, – то из бутылки. И не чертик, а вполне взрослый, сложившийся черт.

С нормальными рогами.

Это у них там в столицах после бани в Питер улетают. У нас все по-другому. Пришел мужик с бани домой. Ну попарился с друзьями, бывает… А жена дома не одна. Ежели по-ихнему, по столичному – с бой-френдом. Так отомстить ему решила за все его возлияния.

– Че пришел, – говорит, – иди дальше пей.

Мужик дверью хлопнул. Пошел и добавил. Стоит на перекрестке. Ватага парней валит. Обкуренные.

– Чего, батя, стоим?

– Какой я тебе батя!..

– А кто – Дед Мороз? Давай тогда подарки дари!

Мужика переклинило, черт наружу выскочил – получку отдал, мобильник подарил, куртку новую… Наутро проснулся в вытрезвителе. Ни денег, ни куртки, ни мобилы. Ни жены. А так был бы москвич, съездил бы куда-нибудь в Питер, протрезвел, нашел бы себе бабу новую… Не судьба.

Город Бийск стоит на яме… Каждый раз возвращаясь из столиц местного, российского ли значения, – смотрю на свой город с горы. Красив. Особенно старый центр. Купцами построенный. Церковь Успенская куполами сияет, шпили купеческие… И один нелепый новодел торчит будто кайзеровская каска, весь вид портит.

Сам город далеко вдоль реки протянулся, а за рекой далёко – горы видны. К плохой погоде. Примета верная. Назавтра точно дождь или ненастье будет. Проверено.

А вообще-то Бийск – это ворота в горный Алтай. Так здесь принято говорить… и думать. Именно здесь начинается знаменитый Чуйский тракт – дорога в Поднебесную… Начинается от полуторки, стоящей на постаменте, а дальше – километров пять лесом, где вдоль дороги «девчонки в сторонке стоят», скучают. Иногда останавливается рядом с ними какая-нибудь дорогая иномарка, типа Мерседес с кемеровскими или новосибирскими номерами, иногда, реже, с местными, и садится в нее девчонка и уезжает в неизвестном направлении… так и хочется сказать «навстречу своему счастью», но нет на Мерседесах тех алых парусов…

Иногда засвербит от всех этих противоречий внутри, и думаешь, уехать подальше отсюда, далеко-далеко, и никогда не возвращаться. Но посмотришь опять на город с горы, и чувствуешь внутренне, нет, не зря он здесь построен. Как сказал один наш историк «по приказу Петра I мозолистыми руками кузнецких казаков». Место больно удачное – на самом слиянии двух рек Бии и Катуни. И предназначение его было – защищать от набегов степников-джунгар границы земли русской и местные алтайские племена. И защищал, и сжигали его, и снова отстраивали… Где они теперь те джунгары и алтайцы?

Как-то ездил в Горно-Алтайск. Пришлось границу автономии пересекать. Там на КПП стоит постовой алтайской наружности, квадратный – полтора на полтора, тормознул и улыбается:

– Дурь есть?

– Не, только стволы…

– Проезжай, – смеется.