Галина Маркова - Аве Мария! Голос с Неба

Затем семьи поселили в цехе нового завода, в который еще не пришли станки с запада. Здесь, не было возможности даже разделить семьи занавесками. Но взрослые уходили работать в смену, которая длилась по двенадцать часов. Они приходили и падали, и им не нужны были никакие занавески. А дети наблюдали это большое поле постелей. Наблюдали жизнь вокруг. Днем приносили суп и хлеб. Приносили и раздавали каждой семье черный хлеб, который бережно помещали в кастрюлю. Недалеко располагалась семья, где было два сына у старого отца. Сыновья уходили в смену. Отец в это время по маленькому кусочку успевал съесть весь хлеб, который выдавался на семью. Старый отец часто смотрел на стенные часы, чтобы не прозевать конец смены, и уходил в дальний угол к людям, подальше от постели его семьи. Если, он случайно засыпал, то младший рыжий сын плакал и бил его: в кастрюле оставались только крошки хлеба. Старший сын не бил отца и скоро ушел на фронт. А младший утром уходил в цех: там, в обед приносили суп и хлеб. Завод производил снаряды. Администрация стала расселять людей по баракам и землянкам. Цех освободили, так как уже привозили станки с западных заводов страны.

Пока семья ехала в Сибирь, в дороге была кража вещей. И семья приехала зимой без теплой одежды. Об этом даже трудно вспоминать, как все обходились. По ордерам выдавались телогрейки. Стегали из ваты и ткани заготовки мягких сапог и сапожек, пришивали подошву и вставляли сапожок в галошу. Хорошо, если удавалось купить галоши для такой обуви, и вставить туда эти стеганые бурки. Но пятки упорно оголялись, и при ходьбе из галош пятки радостно дышали свежим воздухом. В такой обуви Галя уже ходила в первый класс, и другие тоже. Отец ей сделал деревянный чемоданчик (прототип чемоданов – «дипломатов»), который закрывался на крючок.

Семья переехала в барак. Это был длинное деревянное одноэтажное здание, внутри которого были комнаты по сторонам. Когда весной, на другой год, копали под огороды землю вокруг, то в земле попадались свежие смолистые щепки. Перегородки между комнатами были из досок. И можно в щели спрашивать, сколько времени или попросить в щель соль. На другой год их стали обивали дранками, и покрывать раствором из глины, смешанной с конским навозом. Весной в солнечных углах комнаты проросли стебельки овса, который оставался в навозе. Жизнь продолжалась! Но вот только синий олень с большими рогами, которого отец Гали нарисовал на белой стене уходил вдаль. И это было плохим символом. Отцу прислали повестку после того, он как поссорился с начальством. Он ушел на фронт и погиб летом 1944 года, в возрасте тридцати одного года. В его артиллерийскую батарею упал немецкий снаряд.

А мог бы дожить и до конца войны. Ему предлагали уже, когда он был призван, поступить учиться на лейтенанта. Но он не любил армию и отказался. Часто ее дочь в мыслях упрекала его за это. Но он был верен своему свободному духу, который вечен. Так и было.

Война закончилась, однажды Галя видела, как по шоссе шла колонна пленных немцев. Это были жалкие усталые люди, один парень увидел арбузную корку, быстро поднял её и стал ее жадно есть. Кто-то кинул кусок хлеба, его перехватил тут же другой пленный.

День победы не был для семьи торжеством. Ко многим возвращались отцы. А к ним нет. Хотя младший сын Юра хотел похвастаться, и сказал в детском саду, что к ним тоже пришел папа. Воспитательница подумала, что может быть какой-либо мужичок приходил случайно. Детям так не хватало отца. Многие семьи стали уезжать назад в Москву. Но для этого нужно было проявить много старания, У наивной Александры Васильевны было мнение, что их также коллективно увезут назад, как и привезли. Поэтому она и работала в детском саду от завода, держась за это как за надежду уехать назад. Ничего этого не было. Только удалось её знакомым «выбить» у начальства комнату для осиротелой семьи в громадном доме из красного кирпича. Комната освободилась: люди уехали в Москву. А дом этот был необычный.

Сейчас такие и не строят. Возможно, это был проект немецких архитекторов: на виде сверху это был самолет с крыльями, корпусом и хвостом. И строили его немецкие рабочие. Но в 1940 году были отозваны назад, и двери балконов не дождались своих обрамлений. Так он и стоял без балконов, не достроенный. Но в 1941 году людей стали заселять в него, не дожидаясь окончания полного оформления. Он состоял их трех корпусов, соединенных между собой большими светлыми переходами. Дом предполагался, как большая гостиница. В среднем корпусе была широкая парадная лестница, расходившаяся крыльями в обе стороны, и снова сходилась на следующем этаже. Внизу было большое помещение, видимо для ресторана и служб, но сейчас там размещались общественные службы завода, и была столовая. Комнаты на пяти этажах были высотой 3,5 метра. Был тамбур и отдельный отсек, видимо, как спальное место. Над этим отсеком маме удалось построить полати, принесенные из барака. Они были построены из досок еще отцом.