Игорь Синицын - Роман, каких тысячи

Они сошли на перрон, пахнувший на них теплым, нагретым за прошедший день воздухом. Над темным куполом вокзала горела неоновая надпись – «Одесса». Откуда-то доносился ровный, очень тихий шум, шелест, шорох, создаваемый не ночной жизнью города, а чем-то ему не принадлежащим. «Может, так дышит ночное море» – предположил он.

Теперь предстояло добираться до автовокзала. Городской транспорт в ранний час еще не работал, и они направились к пустующей стоянке маршрутного такси на привокзальной площади и стали дожидаться. Раньше подкатил частник на минивэне, и они доверились ему. Безлюдные ночные улицы Одессы показались обворожительными, но что он мог разглядеть в темноте?

На ярко освещенной площадке автовокзала стоял под парами красный «Икарус», шедший на Николаев. Шофер заканчивал грузить багаж пассажиров в отсек у заднего колеса, и на вопрос – нет ли свободных мест до Коблева, отрицательно мотнул головой. Другой член экипажа, запихнув в багажник последний чемодан, высокий и грузный мужчина с греческой внешностью, распрямился и, отерев пот с загорелого лба, немного пыхтя, негромко и скороговоркой объяснил, что мест конечно нет, но сзади есть диван, с ребенком там будет удобно, и это лучше, чем два часа ждать следующего. Сказав это, он оценивающе взглянул на них темными оливковыми глазами, стараясь не проявлять своей личной заинтересованности в положительном решении. Жена колебалась – ее укачивало в автобусах, а предстояло трястись на задних местах.

– Да что тут ехать – сорок километров. – оторопело выговорил мужчина, не понимая какие могут быть сомнения. Одет он был не по возрасту просто – мятые, холщовые штаны на резинке, сандалии, распятая на пузе серая рубаха, застегнутая лишь на пару пуговиц.

Переступая через сумки в проходе переполненного спящего салона, они добрались до «дивана», на деле оказавшимся низкой деревянной лавкой из одной доски, заваленной поклажей со всего автобуса, где уже сидела молодая, болезненного вида, усталая цыганка с кучей чумазых, усеянных семячной шелухой, ребятишек. Лена кое-как устроилась рядом, усадив на колени Дашу, чья шляпка из итальянской соломки, привезенная дедом из заграничной командировки, выглядела довольно вызывающе на фоне выцветших платков нищей цыганской детворы; контраст этот заставлял усомниться в достижениях социальной революции, свершившейся семьдесят лет назад, хотя то, что дети сидели вместе на одной лавке, доказывало обратное. Для него самого свободного места не нашлось, пришлось стоять. Их благодетель – похоже он был здесь кем-то вроде кондуктора или «стивидора», настоящий же шофер уже сидел за рулем, бросая недовольные, нервозные взгляды на своего помощника, – приблизился к ним и, теребя в руках какие-то накладные, взыскал плату за проезд, выдав билеты, скорее всего липовые. Лицо его выражало полную удовлетворенность и гордость, что все так хорошо устроилось, как он и обещал. Вскоре после того, как автобус тронулся, «стивидор» обнаружил свободное кресло впереди, и предложил Лене перейти туда вместе с Дашей, а его усадил на откидное место рядом с передней дверью. Нервически настроенный шофер подозвал «стивидора» к себе и стал что-то выговаривать ему, припоминая его прежние провинности. «Стивидор» сопел и прикидывался, что не понимает о чем идет речь. Обиженный несправедливыми замечаниями, вернулся на свое место.

Шофер выключил освещение салона и поехал побыстрее, перейдя на дальний свет фар. Они выехали из города. По обе стороны от шоссе возвышалась степь, огромная, мрачная и невидимая. Разглядеть можно было только то, что освещалось фарами – постоянно сменяющееся и все равно постоянно одинаковое полотно дороги, как будто они ехали в балке, прямой, бесконечной и асфальтированной. «Интересно, с какой стороны море, – думал он – и как далеко оно сейчас от них? На Кавказе, по дороге из аэропорта Адлера, всегда видишь море , как оно вдруг почти целиком показывается с высоты горного серпантина, слева от обрыва, все в прибрежных огнях отелей, ресторанов и танцплощадок… Может, лучше было рискнуть и отправиться дикарями в Сочи? Все-таки меньше авантюра, чем на птичьих правах переться в какое-то Коблево, которого и на карте не сразу найдешь».

Автобус притормозил, чтоб взять голосовавшего на обочине молодого человека, попросившего подвезти до Коминтерна. Парень встал рядом с кабиной водителя, и на первый взгляд могло показаться, что тот приходится ему родственником или приятелем. «Стивидор» к появлению нового пассажира отнесся равнодушно и не стал требовать с него платы.