Игорь Синицын - Роман, каких тысячи

– Нет, – она ,конечно, не ожидала от него такого вопроса , и массажная щетка в ее руке забегала медленнее.

– А я соскучился.

– Да? Ну, тогда и я тоже, – не оборачиваясь, она смотрела на него через зеркало, стараясь внешне оставаться равнодушной и не придавать значения словам.

– Берегитесь, Штирлиц, маленькая ложь рождает большое недоверие, – топорно пошутил он. – Больных еще нет, так что можно ставить чай.

– А что вы сегодня принесли? Чем порадуете девушек? – лукаво спросила она, облегченно возвращаясь к прежней манере общения.

– Не обижу. А лично для вас лимон. А чем будете угощать вы – традиционными сосисками из «Мариинки»?

Вошедшая в ординаторскую Ридовна, тут же включилась в обсуждение меню предстоящего чаепития…

… А вскоре его призвали на сборы офицеров запаса от военкомата, на две недели. Со сборов он вернулся отдохнувший и нахальный, и на правах огрубелого в казармах вояки, расположенного смотреть на вещи просто и без условностей, при встрече чмокнул ее, сидевшую за столом в ординаторской и заполнявшую историю болезни, в нежную полоску шеи ниже каштановых кудрей на затылке. Но в ответ ему досталась только улыбка.

С него потребовали отчета о проведенной в армии работе по выявлению потенциальных женихов среди офицеров запаса, но ничем порадовать он не мог – кандидатуры были пьющими, разведенными и выплачивающими алименты, а вообще ребята, что надо. «Ну, и как же вы не взяли адреса! Посылай вас… Где же их взять, неразведенных? Мужчины – это такая редкость» – посыпались на его голову упреки. Особенное восхищение у дам по его рассказам вызывал Валера Пузанов, у которого «братан над Оршей летает на «Бэкфайере». Ридовна забила его за собой, а Н. достался горький пьяница, толстяк по кличке «адмирал», работавший по снабжению…

Время шло , и безотчетно он все больше и больше привязывался к ней. В начале апреля он позвонил ей домой, чего никогда не делал раньше, не зная твердо, нужно ли ему это на самом деле. В последние дни он практически безвылазно сидел дома, печатая на машинке текст диссертации, и, конечно же, ему осточертело это занятие, и он решил, что хорошо бы сделать перерыв. Ему хотелось побыть с ней где-нибудь вне больницы, на улице, в кафе, все равно, но так просто признаться в этом ей он не рискнул и , не придумав ничего лучше, предложил пойти в Публичную библиотеку…

«Женщина вы семьей не обремененная, свободного времени полно и не пора ли вам наукой заняться – кровотечения из острых язв у инфарктных больных – чем ни тема? Покажу каталоги, картотеки, научу к пользоваться Index Medicus, и, чтоб через месяц обзор литературы был готов». В трубке слышались оживленные голоса домашних или, может быть, гостей, кажется что-то подгорало на кухне, и с ней советовались, как поступить. Его кольнул этот шумовой фон квартиры, звучащий рядом с ее голосом, на мгновение он испытал что-то похожее на зависть или ревность к тем людям, что сейчас ее окружали. Она сказала, что у нее нет читательского билета, и они договорились встретятся завтра в фотоателье на Старо-Невском, чтоб сделать необходимую для билета фотографию. Знакомый голос был, как всегда весел и энергичен , и вежлив для него, и все-таки ему показалось, что она вовсе не рада его звонку, что он навязывается и своим предложением только отвлекает ее от каких-то более интересных и важных дел, а отказать ему ей неудобно.

На следующий день , в условленное время, он сидел в подвальчике фотоателье в ожидании ее прихода, не понимая почему так волнуется.

Она немного опоздала, пришла заторможенная, скованная и минут пять им не о чем было говорить. (Потом, много позже, она признается , что полчаса сидела в кафетерии напротив, глотая тезепам). …Но очень скоро они оба освоились в этом новом для них существовании, где пока еще ничего не было сказано, но где уже не было просто двух коллег по работе, а были мужчина и женщина. Она, наверное, поняла это раньше и лучше, чем он.

Он снял с нее пальто, и она, оставшись в стареньком, опрятно сохраненном, голубом свитере стала причесываться перед зеркалом, как тогда в ординаторской, но теперь, наблюдая за ней, он увидел, как гордо она это делает, словно отбрасывая страхи и сомнения. Он подошел к ней вплотную и, стоя за спиной, отряхнул с плеч…

– Перхоть?

– Побойтесь бога. Вы – и перхоть! Это же лунная пыль.

– Меня спасает только швейцарский шампунь. Ни наши, ни чешские, ни финские, а он еще год назад исчез из продажи. Ну, ничего – кому не нравится, может не смотреть.