Николай Жуков - Следую своим курсом. Очерки и рассказы о тех, кто связал свою судьбу с флотом

Глядя на силуэт летательного аппарата, они сразу поняли, что он не похож на наш советский корабельный вертолет К-27, да и звук издает какой-то необычный, и винт не двойной, и крутится как-то помедленнее. «Иностранец!» – громко, почти как Тарзан, двойным голосом прокричали наши герои, испугав работающих рядом матросов и старшину команды. Вот наглецы эти французы! Мало того, что их «звериным оскалом» пугают всех советских военнослужащих на политических занятиях, так они еще и нарушают международные морские правила, приближаясь к «Своенравному» на очень опасную дистанцию.

Французский вертолет по-свойски завис над головами зевак и лиц дежурно-вахтенной службы. Раскрепощенное поведение пилота перерастало в вызывающую наглость, которая откликалась адекватной реакцией в душах моряков «Своенравного» и офицеров-штрафников, еще пять минут, назад терпеливо ожидавших отправки в Севастополь. Внезапно открылся боковой люк вертолета и из него, по-деловому, вылез второй пилот с фирменной, поблескивающей на солнце оптикой кинокамерой.

Вертолетчик разместился по удобней, свесив вниз ноги, одетые в легкие штаны летного комбинезона и тропические тапочки. Посадка «кинооператора» была небрежной, он разместился так, как это делает обычно в седле бывалый казак перед соревнованиями по джигитовке, всем своим видом демонстрируя «А, нам все равно!».

Наследники боевых традиций эскадрильи «Нормандия-Неман» вели аэрокиносъемку, не обходя своим вниманием ни корабельное вооружение, ни раздетых до тропических шортов членов экипажа «Своенравного».

Вот тут-то лейтенанту Мише и пригодились знания индивидуальных качеств подчиненного личного состава и сформированные в процессе политических занятий, ненависть и презрение к «проклятым империалистическим супостатам»! Как истинный казак он неплохо разбирался в премудростях охоты и рыбалки и как «рыбак рыбака» давно заметил бойца с отрогов горного Алтая старшину 2 статьи Монгуша, который был способен без особого труда камнем на лету сбить любую птицу, даже если бы это был воробей, не говоря уже о чайке.

Внезапно громкая командирская команда прервала зависшую над ютом тишину, и прозвучала она четко и уверенно: «Старшине 2 статьи Монгушу, гайку с соска системы УСВЗ (универсальной системы водяной защиты) снять! Цель – кинооператор! «Товсь!», «Пли!» Начищенная до золотого блеска медная гайка, брошенная бойцом горноалтайской национальности, молниеносно устремилась к цели. Костедробительный удар пришелся куда-то в область лба, защищенного шлемом, чуть повыше кинокамеры, черные встроенные очки разлетелись вдребезги! Соприкосновение головы вертолетчика с элементом материальной части корабля было столь стремительным, что не ожидавший подвоха француз резко вскрикнул, беспомощно взмахнул руками и, как раненый медведь, откинулся в глубь кабины. Ремень безопасности не позволил летчику вывалиться прямо в море у борта «Своенравного», хотя легкие тапочки и фирменная кинокамера взмыли вверх и после непродолжительного полета погрузились в светло фиолетовую волну Средиземки.

«Отлично старшина! Объявляю благодарность за службу!» – восторженно произнес еще недавно измученный ожиданием, мокрый от жары и переживаний, но уже радостный и поверивший в свои командирские силы Михаил. Вертолет, как испуганный пес развернулся и, «пожимая хвост», обиженно ушел за горизонт, наполняя прозрачный воздух затухающими звуками работающих лопастей. Моряки, оставив работу, бросились к борту в надежде увидеть след уходящей на дно фирменной фотокамеры.

Слух о «подвиге» лейтенанта Болдырева и старшины 2 статьи Монгуша мгновенно облетел корабль. Реакцией на полученную информацию стала команда с ходового поста о прибытии виновников случившегося в каюту командира. Там с присущим флотским ажиотажем и едким юмором было разобрано и разложено по полочкам поведение героев дня. Лейтенант сразу понял, что если Франция не начнет боевых действий против советских кораблей на Средиземном море, то командование эскадрой может ограничится неполным служебным соответствием, занесенным в его служебную карточку, а если же возникнет международный конфликт, то простите – «пути господни неисповедимы»! Весть о случившемся приключении вскоре достигла и пределов комфортабельной адмиральской каюты флагманской корабля эскадры.

Командирский катер, быстро спущенный на воду, заскользил по сине-фиолетовым волнам, унося на своем борту командира, зама, флагманского минера дивизии и героя-лейтенанта Болдырева. Разбор ситуации был неторопливым, спокойным, традиционно сдержанным, короче говоря, по-адмиральски мудрым. О чем судачили корабельные начальники с командиром эскадры достоверно не известно, но стало ясно, что комэска не в курсе высылки нарушителей в Союз. Да и заметив честные и уставшие глаза комбата Болдырева, контр-адмирал сразу же поинтересовался качеством и количеством часов суточного сна лейтенантского состава на «Своенравном». Узнав о том, что время сна не всегда соответствует требованиям корабельного устава, он произнес фразу, которая заставила задуматься не только корабельных руководителей: «Если лейтенант может закрывать глаза, то это значит, что у него еще много кожи на заднице! Мало сечете! А говорите, что он донской казак, старики бы в станице спуску ему не дали!»