Станислав Гольдфарб - Байкал. Истории сибирской старины

В этот роковой день исчезла под водой вся Цаганская степь, занимавшая более двухсот квадратных километров. По словам очевидцев-бурят, в тот момент, когда земля резко осела, байкальская вода поднялась стеной, в трех местах прорвала береговую гряду и всесокрушающим шквалом понеслась по степи. То, что не было разрушено водой, в порошок стерли огромные льдины, пришедшие из Байкала вслед за водяным валом.

Но местами степь опускалась медленно и еще накануне была затоплена теплыми грунтовыми водами. Это значительно уменьшило разрушительные действия байкальской волны. В таких местах затонули сотни юрт, домов и хозяйственных построек. Согласно официальной справке, с которой мы познакомились несколько позже, от затопления Цаганской степи пострадало более одной тысячи трехсот человек. Погибло свыше пяти тысяч голов скота, много хлеба и сена. Кроме того, вода поглотила шестьдесят шесть различных заведений, двадцать шесть кузниц и множество различного домашнего и хозяйственного скарба.

После того, как волнения несколько улеглись, жители прилегающих к Провалу деревень два месяца спали, не раздеваясь, в ожидании новых бед. Одновременно они стали обнаруживать новые «чудеса»: у деревни Инкиной открылся весьма обильный ключ, а болото, занимавшее большую площадь земли около деревни Дубинино, совсем высохло. Единственный ключ, издавна снабжавший водой жителей Арбузовской почтовой станции, также исчез бесследно.

Но, пожалуй, самым удивительным было появление плавающих островов. Горы тундровой земли с лесом и отличными сенокосными угодьями отделились от берега новоявленного залива и начали блуждать в нем по воле волн и ветра. И просуществовали они довольно долго. Когда их прибивало к материку, крестьяне заготавливали на подвижных лугах сено.

С течением времени эти блуждающие острова были разрушены водой и ветром и исчезли.

Немало тревожных минут пережили в те новогодние дни и жители многих населенных пунктов, удаленных от Цаганской степи на сотни километров.

Так, в Иркутске ясно слышали подземный гул, похожий, по словам одних очевидцев, на шум полноводной и быстро текущей реки, а по словам других – на шум кипящей в котле воды. И здесь тоже отчаянно трещали и скрипели дома, разваливались печные трубы, самопроизвольно звонили колокола, бренчала в шкафах посуда. Все кресты на церквах повалились набок и накренились в разные стороны.

Землетрясение, которому обязан своим рождением залив Провал, было слышно на огромной территории в полтора миллиона квадратных километров: от Александровского завода в Читинской области до Нижнеудинска в Иркутской области и от Тунки-Урги на юге до Киренска на севере».

На Байкале существует несколько заповедников. Долгое время в мире, как известно, эквивалентом валюты являлась пушнина. Сибирская пушнина имела огромное значение в экономике России и Сибири, так как ее экспорт являлся важной доходной статьей.

С. В. Бахрушин по этому поводу писал: «Ясак, т. е. сбор мехов в виде дани с туземцев, и десятая пошлина натурой с русских промыслов были, в сущности, сначала единственным, зато чрезвычайно сильным интересом, который привлекал Московское государство на восток и ради которого произведена была оккупация страны: строились города, содержались гарнизоны, заводилось земледелие. По расчетам Котошихина, «соболиная казна», поступавшая из Сибири и из восточных областей Европейской России, достигала грандиозной ценности в 600 000 рублей и составляла около трети тогдашнего доходного бюджета государства. За отсутствием благородных металлов «соболиная казна» до известной степени играла в финансах XVII века роль современного золотого фонда. При недостатке металлических денег меха шли и на жалованье служилым людям, и на награды боярам и духовным лицам, и на подарки иностранным «потентам», и на милостыню восточным церквам. Но главное значение этого фонда «мягкой рухляди» заключалось в том, что он давал возможность правительству сосредоточить в своих руках всю внешнюю торговлю мехами и вместе с тем ссужать московских купцов пушным товаром для торговли. Таким образом, при крайней примитивности тогдашних финансов, слабом развитии денежного оборота и полном почти отсутствии торгового кредита сибирские меха, поступавшие в казну, являлись не только одним из наиболее крупных средств для поддержания колеблющегося московского бюджета, но и одним из важнейших факторов торговой жизни государства, и еще в 1739 г. императорское правительства не считало возможным перевести ясак на деньги из опасения «великого ущерба» казне – «для того, что соболя и прочие звери не без прибыли в торг употребляются».