Нина Охард: Как потопить «Титаник»

– Дырка, – слышит она удивленный возглас.

– Принеси из шкафа пакет с Коллапаном, – раздается голос хирурга.

«Значит киста», понимает Нина.

Ее не успевают привезти в палату, как улыбающееся лицо патанатома появляется в дверях, и с порога заявляет, что никакой лимфомы у нее нет.

– Я разговаривал с хирургом, очень хорошо, что они положили «Коллапан», – продолжает он и подсаживается рядом. С плохо скрываемой гордостью, он рассказывает о биоматериале, который Нине положили в поврежденную кость. Его изобрели российские химики, а он проводил морфологическое исследование и ввел в клиническую практику.

– В состав «Коллапана» входит гидрооксиапатит, который по своему составу ближе всего к человеческой кости. Когда он попадает в костный дефект, вокруг него образуется остеон, который в дальнейшем преобразуется в кость. Я сравнивал «Коллапан» со многими импортными препаратами. Ни у одного другого препарата не встречал, чтобы из каждой частички препарата образовывалась костная трабекула.

Его лицо светится счастьем, и речь звенит апрельским ручейком. Нина смотрит из-под полузакрытых глаз и понимает, что смертельный приговор отменили и ей дарована жизнь. Она улыбается и теряет нить повествования. Она думает, что нужно сделать обязательно на этом отрезке, подаренной жизни. В голове строятся планы, воображение мечтательно рисует картинки из будущего, она медленно растворяется в мире своих грез.

Я сижу на диване, завернувшись в плюшевый плед, и отрешенно смотрю на экран ноутбука. Январская безнадега закралась мне в душу и метет снежной поземкой, навевая невеселые мысли. На самом деле со мной все в порядке. Я состоявшаяся по жизни и по работе женщина, недавно вернулась с австрийского горнолыжного курорта, работаю в престижной компании. У меня взрослый прекрасный сын, любящий муж и персидская кошка, которая мирно спит рядом, спрятав свою плоскую мордочку между лапок. Я купила себе чудесную квартиру в центре Москвы, езжу на новенькой БМВ, несколько раз в году путешествую за границей. Казалось, что может быть лучше?

Последний год работы у меня фактически нет. Я сижу целыми днями дома и маюсь от безделья. В нашей компании это называется «хоумофис». Наверное, кому-то это покажется заманчивым, но мой мозг, привыкший к предельным нагрузкам, сходит с ума. Для того чтобы себя хоть чем-то занять я пишу рассказы. Как это ни смешно, но привычка везде и всюду побеждать привела к тому, что даже на этом поприще я одерживаю одну победу за другой.

Вот и сейчас мой рассказ «Боль» занял третье место на конкурсе и я, перечитав его, вспоминаю историю нашего знакомства с мужем. С той поры уже семь лет мы живем вместе, и мне кажется, что у нас все хорошо. Мы достаточно разные, чтобы было о чем рассказать за ужином, вернувшись с работы и достаточно одинаковые, чтобы не раздражать друг друга вредными привычками.

Я пытаюсь разобраться в себе, понять, чего мне не хватает, почему моя душа никак не может успокоиться. Мой мозг, не загруженный другим видом деятельности, занимается самоанализом. Я размышляю о том, что я жду от жизни, работы и мужа.

Так уж случилось, что жизненный путь был у меня нелегким. В прошлом было достаточно и мужчин, и испытаний. Сейчас, разменяв шестой десяток, я, вспоминая прошлое, пишу рассказы и надеюсь, что все, наконец, нормализовалось, потому что со мной давно ничего не происходит. Означает ли это конец, приход старости грядущую пенсию и смерть? Я не знаю. Иногда мне кажется, что я что-то делаю не то. Дорога жизни завела меня в тупик. Я пытаюсь проанализировать свои поступки, но не нахожу в них ни просчетов, ни ошибок. Вроде все делала правильно, но тем ни менее никаких особых высот не достигла. Мне кажется это странным, ведь так не бывает.

Компьютер пищит, сообщая о пришедшем письме, вырывая меня из моих заоблачных размышлений и возвращая к реалиям жизни.

Наш менеджер Дима прислал приглашение на собрание. Компания, в которой я работаю – американская. Она, будучи крупнейшей в мире в области АЙТИ технологий, попала под антироссийские санкции и лишилась локальных проектов. Теперь наш менеджмент делает очередную отчаянную попытку продать нас за рубеж. Я смотрю на состав приглашенных – согнали всех оставшихся в живых специалистов нашего подразделения. Никаких иллюзий по поводу работы у меня нет. За прошедший год я уже сделала несколько отчаянных, но безуспешных попыток найти себе хоть какой-нибудь проект. Теперь я только жду, когда меня сократят с причитающимися мне пятью окладами, чтобы с чистой совестью начать искать новую работу. В своей потенциальной ликвидности я не сомневаюсь. Несколько хороших предложений у меня есть, и я спокойна. На собрание иду скорее для проформы, соблюдая корпоративную этику.