Марина Козлова - Слева от Африки

В какой-то момент Надя беспричинно заволновалась о Мотьке, набрала его под укоризненным взглядом Нино. «Не умеешь ты отдыхать!» – говорил взгляд Нино. В знак несогласия и протеста подруга съела все оливки из их общей тарелки и уплыла к фуршетному столу, куда уже вынесли разноцветные десерты.

– Че? – отозвался Мотька. – Нормально. Шарюсь в Интернете. Папа тоже… А ты где?

– В Караганде, – неожиданно сказала Надя, нюхая чай с имбирем и коричными палочками.

– А, в командировке… – рассеянно прогудел Мотька.

Нос заложен который день, промывать не хочет, ничего не хочет… Им что в командировке мать, что не в командировке – потерялись совсем, бедолаги.

Надя вздохнула и взяла губами крупную виноградину с ладони Нино.

– Ну что с ними станется? – Нино чистила маленький банан. – Оголодают? Порежутся? Прольют кипяток? С такой наседкиной сущностью надо дома сидеть, а не по миру шарахаться. Сашка же нормально зарабатывает, сидела бы дома, занималась этим… Валянием! Сейчас все занимаются валянием. Не в смысле валяются, а в смысле делают такие… ну, короче, валенки всевозможные. Или вот еще есть петчворк, квилтинг, скандинавская ходьба с палками и прочий хюгге. Мыло бы варила, фотографировала и выкладывала в «Фейсбук». Вела бы нормальный мещанский образ жизни.

– Не могу. – Надя отобрала очищенный банан и откусила половину. – Неинтересно.

– А подбирать топ-менеджеров для сталелитейной компании интересно? Тогда уж как-то бы с пользой для себя. Представляю, сколько ты перелопачиваешь человеческого материала. Причем мужского. Небось и качественные попадаются? Чего ты фыркаешь? Фыркает она! Завела бы себе кого-то с годовым контрактом в миллион. Разнообразила бы свою эмоциональную сферу.

Надя подумала и поцеловала Нино в гордый грузинский нос.

– Моя эмоциональная сфера выглядит как флаг гей-движения, – сказала она. – Все цвета радуги.

Муж Сашка и сын Мотька встретили ее в предельно мрачном расположении духа.

– А что такое, зайчики? – весело поинтересовалась Надя, с облегчением освобождаясь от туфель на каблуках.

– Папа кипяток пролил, – донес Мотька. – Руку обжег. А я виноват, типа под руку лез. А я не виноват, я к мобилке бежал!

– Зачем, – произнес Сашка, – класть трубку на кухне, возле электрочайника, в самом идиотском месте, которое только можно придумать…

«Нино, ты – ведьма», – подумала Надя и осмотрела придирчиво обе руки несчастного мужа.

– Где?

– Вот, – Сашка дрожащим пальцем показывал на маленькое розовое пятно. – Не видно? А болит – капец просто.

– Пантенол, – сказала Надя и пошла к аптечке. – Пантенол! Сколько раз вам говорить, где что лежит и зачем.

– Пантенол – в жопе кол, – сообщил Сашка, получив первую медицинскую помощь, и уткнулся в компьютер.

Мотька засопел носом.

– А мне не разрешаете говорить слово «жопа». А сами…

«Петчворк, – ни к селу ни к городу уныло подумала Надя. – Мне только петчворка не хватало…»

– А мне сегодня снова Данка звонила, – сказала Надя в мужнину русую макушку. – Плачет.

– Чего плачет? – немедленно отозвался любопытный Мотька из-за своего ноутбука.

– От нее ушел муж.

– Почему? – Мотька, азартно закусив губу, стучал по клавишам.

– Объелся груш… – объяснил Сашка своему монитору.

Надя покачала головой и ушла на кухню.

Однокурсница Данка, Богдана, Бодя или Мася (для узкого круга) жила во Львове. На последнем курсе вышла замуж за львовянина Артема, красавца и бас-гитариста. По степени близости Дана была Наде даже роднее Нино, поскольку стаж дружбы солиднее. На университетском выпускном, после второй бутылки шампанского, она шептала Наде в ухо «Как он делает это! Оооо!» Под «это» попадало все, что касается юных телесных радостей, и, наверное, что-то еще, но Надя забыла, что именно. И вот теперь Артем, уже не длинноволосый гитарист, а крупный чиновник львовской горадминистрации, ушел от Даны. Без объявления войны.

И с тех пор, вот уже полтора месяца, она звонит Наде каждый день. И плачет, и почти ничего не может сказать. И с каждым днем голос ее становится все глуше, будто Дана отдаляется от нее на фотонном звездолете, отчего слабеет и рвется сигнал связи.

– Я съезжу к ней, – сказала Надя себе со всей решимостью. – Вот прямо на следующей неделе.

Прямо на следующей неделе, конечно, не получилось, и через две не получилось – только через месяц отменилась серия выездных интервью и образовалось прекрасное «окно» в целых четыре дня.