Татьяна Войнич - Мерцание. #чтобы знала ты, я есть

Последнее, что помню из «до мамы» – это бокал.

Я долго морщила мозг, чтоб написать все это.

Что такое дом?

Для нас дом – это когда выходишь на улицу и знаешь, чего ждать от окружающего мира. Для многих – это жилье вне города.

Я стою у большого окна и слежу за неспешным полетом снежинок, их бесконечное множество. На высоком заборе закреплена кормушка для птиц. К забору жмутся высокая прямая, как стрела лиственница, и совсем еще юная и тонкая березка. У них снежные шапки и рукава.

Многие, кто решил сейчас «выбраться на выходные» за город – забрались в такие сугробы на дорогах, что окажутся в своих домах только к ночи.

В пустом доме, кроме меня никого, тишина ватой окутала его. Я думаю, в моем доме за городом какая-то другая реальность – настоящая. А город – это искусственный мир, оторванный от природы, неестественный и придуманный.

Стою у окна. Вдруг, замечаю на крыше беседки, белую неподвижную фигуру. Кто-то стоит, и ветер не трогает его одежды. Приглядевшись, понимаю, что это просто гора снега, из-за метели показавшаяся мне человеческой фигурой.

Что за…!

Снег. Снег сыпал уже вторые сутки, сплошной стеной, не удивительно, что в этом мелькании всякое мерещится. Двор бесполезно чистить, наметет. Там уже 50 см холодного пуха, а мы думали «март-это-весна», «зимний слой стаял с земли» и «солнце – грело». Но нет – зима опять вернулась. Вернулась Тишина, это она стояла на крыше, возвышаясь вечным Покоем. Она призывала мир остановиться, а он не мог, его кто-то раскручивал как юлу, как спинер.

Мерно тикали часы на стене.

Я устала и тоже хочу остановиться, но не могу остановить бег времени. Я хочу ему крикнуть, чтоб оно перестало гнать нас вперед.

Кем-то отведенное мне время, представляется как бокал, в котором я могу до умопомрачения смешивать коктейли, пока мозги не потекут в него шоколадом. Бокал имеет интересные свойства – его нельзя уничтожить. Я пробовала: он все время возвращается – целый и невредимый, как обстоятельства, которых не можешь избежать, а потому – подчиняешься им.

Иногда, я представляю, каким будет звук падения бокала на мраморные плиты тишины. Это должно звучать, как глухой удар первой большой капли дождя в дорожную пыль.

Вино времени в моем бокале – выглядит разнообразно: как озарения, ожидания, надежды, привязанность, разочарование, печаль. Рубиновые и изумрудные кристаллы льда, поблескивающие в живой глубине вина Галактики. Впрочем, Галактику, иногда, рассекает освежающе-бодрящий лимонно желтый луч фреша. Иногда, кристаллы темнеют до сапфира и наступает неизбежная череда печальных сумерек. Взбалтываешь, и опять – все искрится огнями.

За опытные годы своего существования, я поняла одну простую вещь: если бокал упадет – то не разобьется, как ни старайся. Его нельзя выпить – пьешь, пьешь, а он все равно полон. Он всегда ко мне возвращается, и я не знаю, когда это прекратится. В общем, бокал живет своей жизнью, а я вместе с ним. Я доливаю в него рассветы, с утренним щебетом птиц, в листве сада за окном. Могу туда накапать немного пота земли – росы, и вечернего тумана с лесного озера. Как приправу, могу опустить в коктейль брикетик ароматного дыма – из печной трубы, когда топится баня, или от осенних костров, когда в деревне жгут опавшую листву. Добавить немного утренних заморозков, с еще зеленой травы, и тонкий ледок с луж. Ветер, небо, запах кислых щей, годами витающий вокруг местной школы.

Мне хочется стоять у окна и слушать тишину. В моем бокале уже до краев – беспрерывных телефонных звонков, скучающих голосов, шумящих ртами, страха, глупости.

Этим голосам – я предпочту шум ветра.

Меня зовут Юлия. Вернее, так звала меня мама, когда хотела сделать очередной выговор. А так, я просто какая-нибудь Юлька Каблукова, соседка по площадке, или «одна девка из соседнего класса», возможно, сокурсница и пр.

В школе у нас была компания, четыре подружки: Ритка, Катька, Натали, и я. Классика: рыжая, черненькая, блондинка и страшненькая. Ритка каталась на лыжах за сборную школы. «Красивую» – Натали – все любили. Катька – всех любила. А я была умной индивидуалисткой, хорошее название для тех, кто никого не любит и сам никому не нужен.

Это были 90-е годы, тогда все особенно подвергалось сомнениям – традиции, авторитеты. Мне тогда исполнилось 13 лет и мне, наиболее сомнительным казался авторитет собственных родителей. Я, наверно, должна сказать, что как подросток, остро чувствовала ложь и несправедливость, но это только по отношению к себе любимой.