Сергей Варварин - Сгустки света

Правительство России быстро поняло, что, пойдя на уступки один раз, страна получает вечный кровоточащий гнойник, грозящий охватить весь Северный Кавказ. Вопрос требовал кардинального решения. И вскоре началась вторая кампания. В республику вновь вошли федеральные войска. Пользуясь тем, что мирное население устало от войны и разрухи, центральная власть в каждом городе и селении начала договариваться с местными о мире. Взамен требовали одно: выдать боевиков, прекратить вооружённое сопротивление и сложить оружие. Кто не совершил тяжких преступлений, попадали под амнистию и спокойно возвращались домой. Не желающих сдаваться фанатиков и отморозков выдавливали в горы и уничтожали. Власти освобождали село за селом, постепенно продвигаясь вглубь территории республики.

Дошло дело и до Октябрьского, которое Юсупов вместе с частью своего отряда превратил в серьёзный укрепленный район. Вторая часть, состоящая преимущественно из иностранцев, оставаться здесь не захотела и постаралась с боем прорваться в Грузию, но этот путь уже был отрезан. Наёмники вернулись и вновь примкнули к Юсупову. О судьбе местного населения Малик не задумывался. Некоторые сельчане успели до начала боевых действий покинуть свои дома, кто-то предпочёл остаться и вынужденно прятался по подвалам.

Войска взяли село в плотное кольцо и приступили к штурму, который проходил в течение нескольких дней. Территория отвоёвывалась у боевиков метр за метром, для подавления огневых точек федералы не жалели огневых средств, активно работала авиация. Селение очень сильно пострадало в ходе штурма, от многих домов остались лишь руины. Боевики отчаянно сопротивлялись, войска несли серьёзные потери, но через три дня после начала штурма отряд Юсупова был разгромлен. Немалое количество его людей погибло, некоторые сдались в плен. Сам Малик, оставшись с горсткой бойцов, в одну из ночей предпринял отчаянную попытку прорыва в горы, которая, к счастью для него, увенчалась успехом.

В Октябрьском, да и в других местах, заново создавались органы федеральной власти. Работать туда приходили те, кто реально хотел мира и не разделял убеждения Юсупова, всё еще грезившего продолжением партизанской войны. Всех, кто ушёл под крышу новых властей, кто сдался, Малик считал предателями.

Обстановка в отряде осложнялась с каждым днём. По всем крупным населённым пунктам стояли федеральные части, которые опирались на местные органы управления, сформированные из идейных противников Юсупова. Исчезла возможность спокойно заходить в аулы и сёла для отдыха и пополнения запасов еды. Риск нарваться на засаду возрастал многократно. Спецназ методично обшаривал округу, уклоняться от боёв становилось всё сложнее. Частенько приходилось сталкиваться в перестрелках с теми, кто вчера ещё соблюдал нейтралитет или вообще воевал на одной с Маликом стороне. Отряд забился глубоко в леса, из которых без крайней необходимости боевики не осмеливались и носа высунуть.

Семью, остававшуюся в Октябрьском, Малик давно не видел. О том, чтобы проведать своих, он теперь не помышлял. От верного человечка слышал, что дом его остался частично цел и жена с детьми всё ещё живёт там. Но в селе на постоянной основе базировались рота из бригады внутренних войск, работал отдел милиции, сформированный из местных жителей, поэтому соваться туда мог бы только сумасшедший.

В остатках некогда довольно крупного подразделения Юсупова на сегодня оставалось примерно пятьдесят человек. Это те люди, кому посчастливилось вместе с командиром вырваться из окружения при штурме Октябрьского плюс десятка два примкнувших к отряду членов других уже разгромленных вооружённых формирований. Контингент состоял преимущественно из не так давно проживающих в здешних населённых пунктах мужчин, хотя оставались и иностранцы-наёмники. С боеприпасами намечались проблемы, провиант приходилось добывать путем набегов на мелкие деревни, и от этого количество недоброжелателей среди населения постоянно увеличивалось.

Управлять отрядом Юсупову становилось всё труднее: по мере успехов федералов и установления мирной жизни на освобождённых территориях, всё больше людей под его подчинением начинали роптать, задавая очень неудобный вопрос: «Малик, а что дальше?»

Религиозными фанатиками, в отличие от некоторых иностранцев, местные не являлись. Другой Родины они не имели. Все прекрасно видели, к чему всё катится, боевой дух стремительно падал. Многим за их похождения в случае сдачи в плен ничего хорошего не светило, но находились и те, кто сомневался и всё чаще и чаще смотрел в сторону дома. Наёмники один за другим покидали отряд и пытались через соседние государства, в настоящий момент не совсем дружественные России, вернуться домой. А куда бежать им, местным?