Юлия Макарова - Дарёнкино счастье. Сборник рассказов

– Их, что, мыть не надо?

– А чем? – миролюбиво поинтересовался Ваня. – Воды-то я только пятилитровую канистру взял, чтобы самим попить. Лично я на колодец до утра не пойду. Да они чистые, мать всё перемыла перед отъездом и в пакеты убрала. Хочешь, протри салфеткой.

Но посуда и впрямь оказалась чистой, хоть и совсем не новой. Парням вдруг вспомнилось детство и детсадовские обеды – там в похожей таре давали питье: кисели, чай, молоко или даже какао…

– Слушай, а у вас тут вроде и пыли-то нет? – заметил Сашка, проводя рукой по столу, прежде чем пристроить на него свой локоть в дорогой куртке.

– А кому тут пылить? – пожал плечами Ваня, жуя громоздкий бутерброд.

– Тут вообще полная дезинфекция – на таком холоде вся зараза сдохнет, – пошутил Игорь.

– Эт-то точно, – клацкнул зубами Санька и покосился на ледяной айсберг русской печи, – эх, её бы сейчас раскочегарить! Во теплота-то была бы!

– Говорю же, что не умею! У меня только батя с нею на «ты». Мамка и та не знает с какого боку к ней подойти. Но потерпите немного, лежанка, она хоть и маленькая, но тоже греет нормально. Скоро тепло будет. Жары не обещаю, промёрзло всё, но куртки точно снимем.

– Хочется надеяться, а то нам водки не хватит, – кивнул Игорь, разливая по второй.

Хозяин не обманул – вскоре от печки пошло долгожданное тепло. Да и принятое спиртное развернулось, наконец, в желудках, начало греть изнутри. Через некоторое время парни сняли куртки и начали распаковывать сумки, чтобы приготовить себе места для ночлега. Потом вернулись к стоявшему в простенке между окон столу и сервировали уже настоящее пиршество – праздник всё-таки.

Угомонились далеко за полночь. Сашка и Игорь заснули сразу же, едва приняли горизонтальное положение. Иван прибрал маленько на столе, поправил на тумбочке для телевизора вышитую ещё бабушкой салфетку. Телевизор родители обычно привозили с собой, а потом увозили обратно – надолго оставлять хорошие вещи в доме без присмотра было чревато.

Взгляд Ивана остановился на висевших на стене фотографиях. Большая самодельная рамка из дерева, под стеклом – поблекшие от времени снимки. Знакомые с детства лица: вот дяди и тёти – отцовы братья и сёстры – ещё совсем маленькие. Застыли, смотрят испуганно в объектив. Тогда дети не приучены были сниматься… Двоих – брата и сестры – уже нет в живых…

Вот какие-то дальние родственники, их Ваня отродясь не видел и как зовут не помнил. Много снимков всякой малышни – продолжателей рода у его предков набралось немало. Сашка, увидев такой семейный архив, долго удивлялся.

А вот единственный снимок прабабушки и прадедушки Ивана, сделанный сразу после войны. Странно – и раньше, и теперь, глядя на эту фотографию, думается только об одном – что лица у людей тогда были совсем другими. Серьёзными, сосредоточенными. Возникало такое ощущение, что они все знают что-то такое, что тебе неведомо. А может это потому, что они смотрят ОТТУДА, из прошлого? Они видят наш мир, видят нас… Может, и мы когда-нибудь будем смотреть на своих потомков странными взглядами? Хотя… нет, это, пожалуй, вряд ли – нынешняя аппаратура привила нам всем привычки не распечатывать снимки, а хранить их в недрах компьютерной и прочей технической памяти. А оттуда не больно-то посмотришь на потомков. Флэшка или чип какой-нибудь – это вам не стенка…

Ваня грустно вздохнул. «Надо же, как меня на сентиментальность потянуло. Согрелся, блин, водочка, опять же, заиграла…». Он покосился на сладко сопящих друзей. Надо и самому ложиться, пока тепло. К утру лежанка остынет, изба выстынет так, что из-под одеяла будет носа не высунуть.

Иван глянул мельком в окно. Отвернулся было… и вдруг замер. Окно выходило в сторону соседского дома, того самого, покинутого хозяевами много лет назад. В доме… неярким светом горел экран телевизора…

Иван глянул ещё раз. Потом отвернулся и потряс головой, прогоняя наваждение. Для верности даже сильно зажмурился. Открыл глаза, медленно повернул голову. Света в соседском окне не было. Ваня постоял, вглядываясь в темноту. Ничего даже похожего на какие-либо отблески огня больше не было.

«Во, блин, надо же! Привидится ерунда всякая! А ещё над Санькой смеялся – «глюки, глюки»! У самого «глюки»! Кто же там может быть, когда тыщу лет дом пустует!»Он бросил ещё один взгляд на дом. Тёмная громада соседской избы безжизненно чернела за окном. До самой середины двери громоздился девственно чистый сугроб…