Владислав Дебрский - Лепестки розы мира

С первой же минуты разговора с Оксаной, Евгений понял, какого он свалял дурака, дав ей слово придти. Даже предстоящее знакомство со стерлядью «по-царски», которую надо было ещё дождаться, того не стоило. К этому разговору Оксана была явно подготовлена своим отцом. А для Евгения, её папа, Сергей Иванович, и был той самой непреодолимой преградой для дальнейшего общения с Оксаной.

В своё время Сергей Иванович работал простым механиком на транспортном предприятии. Но, подкатила перестройка и на её волне, он нечаянно стал директором этого самого предприятия. Двигали его, находясь за его спиной, главбух и главный инженер – реальные руководители. Просто им позарез требовался безвольный дурачок в кресле директора. Перемена социального статуса и материальный подъём придали новоявленному директору самоуверенности, даже слишком. Нет, для главбуха и главного инженера, а дома – для своей жены, он так и остался марионеткой и рохлей. Но с подчинёнными, соседями по двору и старыми друзьями отношения его переродились. Сергей Иванович вдруг уверовал, что достиг он своего положения, лишь благодаря своему уму, своему твёрдому характеру и таланту стратега. На работе он был нужен только для подписи документов и всё остальное время он изо всех сил старался изобразить, ну, хоть какой-нибудь, вид деятельности. И так бывал этим увлечён, что сам начинал верить, что без него всё предприятие давно бы развалилось, к чертям собачим. Правда, можно предположить, что только в силу своей скромности, поделиться этим открытием, он ни с кем не решался. На жену Сергея Ивановича свалившееся материальное благополучие повлияло специфически. Сначала, на деньги Сергея Ивановича, она затеяла своё предпринимательское дело. А потом ушла с этим делом к молодому любовнику, оставив, в знак благодарности Сергею Ивановичу, его квартиру и его дочь. И тогда главными людьми в жизни Сергея Ивановича, вдруг, стали его старая мама и двадцатилетняя дочь. Вечерами, за ужином, он выкладывал им свои размышления о жизни, составленные, в основном, из прочитанного за день в модных журналах. Старуха-мать не понимала о чём он говорит, а вот дочь бессловесно внимала ему, даже когда Сергей Иванович говорил нелепости и противоречил сам себе. И всё бы ничего, но в последнее время, объектом рассуждений Сергея Ивановича постоянно становился Евгений и его образ жизни. В этих рассуждениях вслух, которые Оксана добросовестно пересказывала Евгению, чаще других, мелькали слова: «карьера», «амбициозность», «честолюбие». А для Евгения эти слова звучали, как названия венерических заболеваний. Знать о них можно, но иметь не обязательно.

В кафе на Евгения сразу хлынул поток обвинений во всевозможных грехах. Причём, слова своего папы Оксана вставляла буквально в каждую фразу, а это было невыносимо. Евгения спасло то, что официант, пока готовилась стерлядь, выставил на стол холодные закуски и графин водки. Евгений, закатывая вверх глаза и покаянно вздыхая, почти в одиночку, потихоньку прихлопнул и салаты, и водку, и … замер. Оксане показалось, что вот, наконец-то, её слова, её безупречные доводы заставили Евгения переосмыслить своё поведение. И она уже ждала от него слова искреннего раскаяния, и даже обдумывала на каких условиях примет его полную и безоговорочную капитуляцию. Оксана ох, как ошибалась.

Причина внезапной сосредоточенной задумчивости Евгения была не в приближающемся раскаянии. Все претензии своей подруги Евгений слушал не первый раз, и знал их наизусть. Суть их сводилась к тому, что Евгений, во имя своей любви к Оксане, должен стремиться к тому, чтобы жить, как нормальные люди. В Оксанкином, с папой, понимании, конечно же. Заскучав от повторяющихся Оксанкиных упрёков, он вдруг обратил внимание на компанию, человек из десяти, что располагалась через пару столиков от них. Компания была разновозрастная, скорее всего коллеги по работе. Среди всех выделялась молодая, лет двадцати пяти, шатенка. Внешность не модельная, но симпатичная. А наблюдательного Евгения, прежде всего, привлекла её улыбка. Чистая, светлая, очень живая, и очень честная. «Совсем нетипичное женское лицо, – рассуждал Евгений. – Нет, само по себе, оно женственное, но при этом, извините, ещё и умное».

Между тем, молчание Евгения вынудило Оксанку начать заново её, так хорошо подготовленный, монолог. Для Евгения это стало ударом. Прослушать ещё раз речь с цитатами из Сергея Ивановича у него не осталось сил. Вдобавок ко всему, на сцене зала появился местный ресторанный шансонье, а его репертуар грозил Евгению несварением желудка. Поэтому, ждать, заказанную Оксанкой, стерлядь «по-царски» он посчитал бессмысленной тратой времени. Тут Евгений увидел, что заинтересовавшая его девушка обходит своих сослуживцев, со всеми прощается и уходит. В это самое мгновение со сцены грянул «Владимирский централ». Это стало последней каплей в чаше терпения Евгения. Он резко поднялся, схватил Оксанкину руку, пожал её по-мужицки и с максимальной, для этого случая, задушевностью поблагодарил: