Сергей Степанов-Прошельцев - Война… Как много в этом звуке!

Сложнее с его родовой вотчиной. Павел Иванович Мельников-Печерский докладывал на заседании Нижегородского губернского статистического комитета, что она находится в Горбатовском уезде, в местечке Пожар или Жары. В путеводителе по Москве говорится, что Пожарский родился в селе Медведково (теперь это 2-я Медведковская улица столицы). В Писцовых книгах за 1630 год значится, что она в Суздальском уезде то ли в селе Волосынино, то ли в Мугреево. В подмосковном Воскресенске уверены, что родиной князя следует считать село Марчуги, которое стало частью этого города. Короче, полной ясности нет.

Стряпчий с платьем

Ещё одна тайна — кто являлся матерью Пожарского. Называется, в частности, Ефросинья Беклемищева, потомком которой, кстати, был Александр Пушкин. Другие источники упоминают княгиню Марию Федоровну.

Отец князя умер рано. Он похоронен, как и дед, в Суздальском Спасо-Евфимовском монастыре. Там же находятся могилы сестры Дмитрия Михайловича, его двоюродного брата и сыновей: Ивана, Петра и Федора. Про Ивана известно, что он был окольничьим при царе Алексее.

В 1593 году, в возрасте 15 лет, Пожарский поступил на службу. Он носил звание стряпчего с платьем. То есть был, выражаясь современным языком, гардеробщиком. Делал заказы портным, подавал одежду государю, принимал подарки. Но должность эта была, конечно же, второстепенной и далека от политики.

Надо сказать, что с таким положением дел Пожарский не хотел мириться. В 1598 году в числе других дворян подписал прошение об избрании в цари Бориса Годунова. Но крупно просчитался. Вскоре Годунов подверг Пожарского опале и уволил. Между прочим, такая же опала выпала при Иване Грозном на долю его деда. Он был сослан в Нижний Новгород. Мать жила здесь до воцарения на престол Михаила Романова. Но какая из двух претенденток на эту роль, история умалчивает.

Князь служил и самозванцу

Российские историки не упоминают о том, чем занимался Дмитрий Михайлович при Лжедмитрии. Молчат, как в рот воды набрали. И на то есть причины. Мне удалось выяснить: он был стольником. То есть служил самозванцу, но это не вписывается в героическую биографию князя. А между прочим, приводился сей факт со ссылкой на архивные источники в книге «Место земного успокоения и надгробный памятник Д.М.Пожарскому в Суздале», изданной в 1885 году во Владимире. К сожалению, самих источников мне разыскать не удалось. Похоже, они уничтожены. Но зато не скрывается, что князь присутствовал при убийстве Лжедмитрия и горячо его одобрил. Нравы, конечно, были еще те. Затем, имея чин дворецкого, участвовал в избрании на трон боярина Василия Шуйского. И снова — прокол. Шуйского «сняли с работы без выходного пособия» и постригли в монахи. И как-то не вяжется такая непоследовательность и готовность присягнуть любому самодержцу с привычным портретом освободителя. Сразу вспоминаешь движение флюгера, зависящего от направления ветра.

При Шуйском Дмитрий Михайлович был назначен воеводой и разгромил польско-литовский отряд под Коломной. В том же, 1608 году, у притока реки Москвы, Пехарки, нанёс поражение отряду атамана Салькова, а в следующем году, будучи воеводой в Зарайске, отразил нападение крупных сил поляков и город не сдал. Так что воевать он умел, этого не отнимешь.

Он долго медлил

О подвигах Пожарского во время первого и второго ополчения написано много. Повторяться не стоит. Приведу лишь те факты, которые не согласуются с официальной версией о деятельности князя. Делаю это не для того, чтобы его опорочить, а просто, чтобы портрет Дмитрия Михайловича был обрисован не однобоко.

Возглавить второе ополчение Пожарский согласился ещё и по личным мотивам. 17 августа 1611 года его крепко обидел сосед по вотчине Григорий Орлов. Он написал письмо польскому королю Сигизмунду, обвинив князя в измене, и был награжден за свой донос поместьем Пожарского — селом Нижний Ландех. Пришлось Дмитрию Михайловичу срочно перебираться в другое свое владение — село Мугреево.

Став во главе ополчения, Пожарский, по сути дела, обладал всей верховной властью над Русской землей. Но, по свидетельству современников, «в том великом деле, которое совершал под его начальством русский народ, личность самого Пожарского проявлялась весьма мало. Он не пользовался особым авторитетом и сам про себя говорил: «Был бы у нас такой столп, как князь Василий Васильевич Голицын, – все бы его держались, а меня к этому делу приневолили бояре и вся земля» (Нижегородский край в словаре Брокгауза и Ефрона. Нижний Новгород, издательство «Нижегородская ярмарка», 2000).