Андрей Глебов - Ловушка для Хамелеона

Едва первая птица вонзила клюв в выбитый глаз дромедара, как вся стая, сметая со своего пути последние крохи осторожности, кинулась терзать добычу. Клёкот, хлопанье крыльев, звуки рвущихся тканей кожи и мышц облепили небольшое плато, нагнав новую волну страха на развьюченных ослов и верблюдов разгромленного каравана. Раскалённое око светила, катившееся к искривлённому горной каймой горизонту, отводило падальщикам чуть больше часа. Ночью заправлять пиршеством будут шакалы.

В брюхе вертолёта Максим занял место рядом с «зелёным», легонько саданул его локтем в бок, чтобы отвлечь того от тяжёлых мыслей, и с удовольствием вытянул ноги, закрывая глаза.

Он вспомнил, как попал в Афган после учебки, и горячий тугой воздух в Кабульском аэропорту мгновенно обволок сознание, давя на барабанные перепонки заунывным воем муэдзина. Их встречали два сержанта. У обоих обычные армейские хэбешки. Об их принадлежности к ВДВ говорили лишь эмблемы-парашюты и треугольники тельников, врезавшихся полосатым клином в верхнюю пуговицу курток.

– М-да-а-а, соколики… – посмотрев на обосновавшееся в кузове грузовика пополнение протянул один. – Что ж вас в Союзе, не предупредили что ли? Ваши голубые береты, что красная тряпка для быка. Убить десантника для душмана – это прямая дорога в рай! – он повернулся к собрату за советом. – Что придумать-то? Пока их везти будем, беду на себя накличем.

– Пускай ложатся на пол, – предложил второй.

Новички тревожно зашевелились. Им явно не хотелось становиться мишенью.

– Лучше пусть снимут свои васильки.

– Правильно! – одобрил товарищ. – Сдавайте свои береты!

Новенькие блинчики головных уборов больше не вернулись на темечки своих законных владельцев, став украшением дембельского комплекта парадки.

Потом, когда их привезли в армейские модули, служившие для личного состава казармой, к Максу подвалил мордатый старожил и требовательно тявкнул:

– Водички хочется! Метнулся!

Утолить жажду ему не удалось, а вот пойти пришлось. В направлении на выбор. Отбрив заносчивое рыло, Максим вместе со всеми приступил к освоению жизненного пространства, но был удостоен чести быть приглашённым в каптёрку. Пяток свирепых харь, сидящих полукругом, исполосовали его колючими взглядами. Кто-то проронил:

– Этот?

– Этот, этот! – услышал он знакомый голос, вырвавшийся из знакомой бритой головы, высунувшейся из глубины коморки.

Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы с большой долей вероятности предвосхитить грядущее событие по приобретению восьмой пяди.

– Откуда такой борзый?

– Из Саяногорска… Хакасия… – ответил Максим и обобщил. – Из Сибири…

– Из Сибири? – огромный торс встал на ноги и явил собой исполина с буграми мышц и косой саженью в плечах. Максим с его метр девяносто два оказался на голову ниже. – А я из Красноярска. Рядом. Земеля, значит.

Гигант вышел из круга и с гримасой улыбающейся гориллы положил левую длань на свеженький погон.

– Зёму трамбануть, что дома побывать!

Афоризм был подкреплён мощным убеждением сокрушительного апперкота. Правила армейского общежития доводились методично и профессионально, что позволило Максиму быстро усвоить урок. Так сенсей восстановил статус кво, одновременно с тем вложив в живую макивару первый блок фундаментальных знаний воинского миропорядка.

А потом, спустя неделю сибирского Геркулеса отправили домой в цинке. Он подорвался на мине. Были отправки ещё и ещё. У подразделения, участвующего в боевых операциях, всегда потери. И ужасающая для мирного времени процедура обретала характер неизбежного и запланированного фактора. Грузом 200 в чёрных тюльпанах улетало на родину много, слишком много парней. В Афгане беспрестанно шли свинцовые дожди, в Союз тянулся цинковый поток.

Грохот винтов Ми-8 перешёл в свист, и машина зависла. Прилетели.

Максим открыл глаза и покосился на молодого. Былая бледность лица, проступавшая даже через загар, пропала, но напряжённое выражение лица осталось прежним. Теперь это был другой человек. Человек, умеющий распоряжаться чужой судьбой.

Глава 5. Прогулки на свежем воздухе

Жорик Караваев скомкал лицо в кислую гримасу. Появившаяся на столе жестянка с растворимым индийским кофе оскорбляла вкусы эстетствующего гурмана.

– А французского нет?

– Ну, если ты кофемолку вылижешь… – съязвила Люда. – Ты уже который раз задаёшь один и тот же вопрос! Сколько можно?