Николай Коняев - Лилии (сборник)

Вот после этого случая и стал политрук, когда возможность была, в церковь, на службу, Володю отпускать…

– И сколько раз ходил в город, в церковь… – рассказывал Володя. – А ни разу, ни один патруль документы не проверил, хотя я и не прятался от патруля…

И так он и служил, радуясь, что и среди замполитов бывают настоящие люди, и всегда молился в церкви, чтобы Господь привел политрука в церковь…

Но, видно, плохо молился…

Заболел политрук, как раз, когда ему майора присвоили, и так заболел, что сразу болезнь его скрутила…

Володя навестил его в больнице.

Политрук умирал.

– Открой тумбочку, солдат… – попросил он.

Володя выдвинул ящик. Там лежали деньги.

– Возьми! – сказал политрук.

– Зачем?!

– Ты панихиду по мне закажи… – неожиданно попросил политрук.

Володя отвел глаза.

– Извините, товарищ майор… – сказал он. – Я не смогу это сделать.

– Почему?

– Нельзя некрещеных отпевать и панихиды по ним нельзя заказывать.

Политрук с трудом улыбнулся.

– А кто тебе сказал, солдат, что я некрещеный? – сказал он.

– Так вы же сами и говорили мне, когда я пришел к вам, что некрещеный…

– Так это, солдат, тогда я был некрещеный, когда тебя против Бога агитировал… – сказал политрук.

– Неделю всего он прожил после нашей встречи. – Володя вздохнул. – Мучился страшно, когда я навещал, смотреть на него больно было… Но вот умер, и я даже не сразу узнал его в гробу… Лицо разгладилось, стало неожиданно красивым и даже как-то помолодело…

Он помолчал немного, опустив свои нестерпимо голубые на загорелом лице глаза.

– Мне рассказали потом, что таким у него лицо уже после смерти стало… – сказал Володя. – Получается, что с таким вот помолодевшим лицом и предстал он перед Господом…

Володя перекрестился…

Перекрестился и я.

Лето было жарким, а в конце июля пошли дожди…

Хорошо росли грибы в лесу. Еще быстрее начали расти цены. Люди снова сделались раздражительными, злыми, как тогда, когда Ельцин начинал реформы…

Ночью бригада два раза выезжала на удавленников.

Под утро – на ножевую травму. Темнолицый кавказец распорол живот. Распорол, как он утверждал, сам.

– И зачем ты себе хачапури такой сделал? – спросила Ирина, осматривая рану.

– Харакири… – поправил кавказец, и из уголков губ потекла кровь.

– Не все ли равно… Хачапури… Харакири… Главное, что нам не довезти тебя. У нас ни аппаратуры, ни лекарств нет!

– За всэ плачу! – сказал кавказец и закрыл глаза, теряя сознание.

Уже в конце смены Ирина позвонила в больницу, куда отвезли кавказца.

– Как там хачапури наш?

– Помер… – ответили ей. – На операционном столе и помер…

Событие для штурмовой бригады было рядовое, но настроение испортилось.

А дома, только приняла душ и сварила кофе, зазвонил телефон.

В трубке – стоны, причитания и плач мешались между собой, и Ирина долго не могла ничего разобрать.

– Але! – наконец пробилась она сквозь всхлипывающую неразбериху. – Але! Кто говорит?!

– Ира… – заплакала трубка. – Это я – Вера!

– Что случилось, Вера?

– Сережу убили-и…

– С-сережу? – переспросила Ирина, положив стонущую трубку на край стола. – К-когда? З-зачем? Почему Сережу?

Она повторяла эти бессмысленные вопросы, а из глаз текли и текли слезы…

Сережа приходился Ирине племянником, но она – своих детей у Ирины не было! – считала его родным сыном. И никогда, за все семнадцать лет, не то что ссор не происходило, но даже и тень непонимания, раздражения не омрачала отношения. Никогда…

Но все изменилось четыре месяца назад…

Тогда шел весенний призыв в армию, и Сергей обратился к Ирине с просьбой – помочь ему комиссоваться.

Ирина ушам не поверила, когда услышала это.

Семнадцать лет воспитывала она крестника, учила быть честным, смелым, терпеливым… И вот оно…

– Ты боишься, что в Чечню пошлют? – спросила она.

– В Чечню?! Не, тетя Ира… Мне два года терять не хочется. Сейчас ведь в армии служат только те, кому ничего в жизни не светит…

Милитаристкой Ирина никогда не была, но сейчас ей стало обидно за армию.

– Зачем ты говоришь так, Сережа… – мягко сказала она. – Армия нужна, чтобы Родину защищать… Помнишь, мы тропарь Кресту учили? Спаси, Господи, люди Твоя…

– Теть Ир! – перебил ее Сергей. – Я прошу меня от этой армии отмазать, а ты тропари читаешь!