Ирина Пиляр - Гельсингфорсские перезвоны

В звонарской комнате горела лампадка. Освещались все лики и образа небольшого иконостаса в красном углу. Звонарь стоял на коленях. Рядом стопкой лежали простые школьные тетрадки, все исписанные людскими именами.

Молитва наполняла ночь. Звуков не было, но тишина становилась живой и осмысленной. Время растворялось в воздухе, и кусочек вечности проникал в комнату.

«Господи помилуй – Господи помилуй – Господи помилуй…»

Неизвестно, как долго продолжались ночные бдения, только в доме делалось теплее от горячей молитвы, и все четче и ярче прорисовывались лики святых на старых иконах.

За окном просыпался день. Неожиданно наступала минута, когда сплошное темное небо сначала сереет, потом светлых полосок становится все больше и больше, и в серовато-белесом цвете вдруг проступают очертания соседних домов и причудливые силуэты безлистных деревьев. Рассвет постепенно набирает силу и уступает место новому осеннему дню.

«Покров, сегодня Покров день, любимый осенний праздник!» Звонарь торопился на утреннее богослужение. Уличные звуки привычным трезвоном оглашали окрестности: дзынь-дзынь – пробежал по рельсам зеленый трамвай; у-у-у – просигналила нетерпеливая поливальная машина; тук-тук – простучали по асфальту тонкие женские каблучки…

Колокола ждали звонаря. «Сегодня Покров, – радовались они, – такой праздник… Пора звонить к началу!»

Фигура в длинном плаще приближалась к звоннице. Старик шел бодрым шагом, и уже издали передавались колоколам его энергичная поступь и боевой настрой.

Вскоре всю округу затопили призывные колокольные звоны. «Покров день-Покров день-Динь-динь!» – торжественно вещал благовестник… Средние и малые колокола готовились к своему вступлению. Теплые руки звонаря крепко держали управление…

За церковной калиткой стоял мальчишка и слушал колокольные звоны. Он знал, что в эти часы его никто не обнаружит, можно спокойно слушать, даже прогуливаться вдоль ограды и размышлять. На вид ему было лет двенадцать. Резиновые сапоги по осенней погоде, залихватский шарф, как-то по-особенному закрученный и завязанный на шее, весело раскрашенный рюкзачок за спиной. В руках у паренька был поводок, которым он невольно отбивал такт по своему колену, вслед за колоколами. Собаки поблизости не было видно.

Размышления у мальчишки были не сложные и вполне соответствовали его юному возрасту и пытливому уму.

«Куда уходит этот звук? Такой сильный и протяжный, такой большой… и почти бесконечный… – Он подбирал и не находил слов. – До какой, интересно, высоты, он долетает? До тех верхушек деревьев или выше? До облаков доберется или нет? Вряд ли, наверно не дотянет!..»

Подросток часто по субботам и воскресеньям приводил свою любимую собаку в эту сосновую аллею и прогуливался с ней к морю. Лопоухий друг его с охотой гонялся за чайками на берегу, но стремился не догнать их, а просто попугать, даже поиграть с ними. Чайки не могли разгадать игрового настроя добродушнейшего пса и с недовольными криками перелетали с места на место.

Хозяин пса наблюдал за этими гонками, представлял себя в роли преследователя кого-то поопасней, чем чайки, слушал заливистый лай, перемешанный с тревожными птичьими голосами… И однажды, не сразу отличил в этих звуках еще что-то, а точнее медленно вырастающий над всеми шумами особый звук, очень объемный, с непередаваемыми красками. Волнующий гулкий звон будто бил по сердцу.

Невольно захотелось пойти навстречу этому звону и посмотреть из какого места он доносится. Так впервые мальчишка столкнулся со звучащими по-особенному русскими церковными колоколами.

Как в первый раз, так и во второй, и в третий… и сколько уж их было и не сосчитать, паренек не решался перейти ту грань, которая разделяла привычную прогулочную тропу и тот мир, который скрывался за оградой. Очень таинственный, непонятный и в то же время интересный и притягательный!

Поэтому он большую часть своей прогулки, оставляя увлеченного чайками друга на берегу, сам стоял около калитки или бродил вокруг ограды, из-за которой лились эти бередящие душу звуки.

Чего хотел мальчишка? Точно он и сам не знал. Конечно, интересно было бы войти т-у-д-а, посмотреть, потрогать эти чудо-колокола… Но ему становилось как-то не по себе, когда из-за калитки выходила высокая фигура в сером плаще. Лицо старика показалось ему очень суровым и неприступным. Сам паренек в это время стоял боком к калитке с самым независимым видом, а потом стал свистом вызывать с берега свою собаку.