Юрий Токарь - Воля Божья?

Супрунов начал преподавать в Днепропетровской школе, а Украина в это время раскалывалась. Появлялись не только новые границы как трещины на

ее теле но и разломы в душах человеческих. Распадались семьи, брат шел против брата, отец против сына, муж против жены.

Директор школы пытался запретить в коллективе разговоры на политические темы но тщетно. На переменках учительская превращалась в дискусионный клуб, хорошо еще, что хоть не в поле битвы.

Напряжение нарастало с каждым днем, но Супрунов старался не вникать в политику и от споров в учительской воздерживался. Он погрузился в работу. Дети сначала смотрели на него настороженно и внимательно но опыт двух десятилетий не только преподавательской работы в школах но и изменения своей профессии учителя на воспитателя в приморских детских здравницах, где Супрунов работал каждое лето, научили педагога находить общий язык с учениками. Хотя, безусловно, случалось всякое.

Казалось бы, абсолютно не похожи друг на друга ядерная физика и религия. Что может быть между ними общего? Очень многое, по большому счету, если способностяхвдуматься. Ведь они пытаются приблизить к пониманию людей невидимое. Скажем, тайну устройства атомных ядер и сути стремлений души человеческой. Удивительно, но по воле Божьей и Православие, и ядерная физика иногда используют один и тот же термин: «Прелесть». Скажем, в физике это одна из характеристик элементарных частиц. Но существует и более широкое понимание этого слова. Несмотря на педагогический опыт, в определенный момент Супрунов все же усомнился в своих. Едва начав преподавать математику кроме девятых еще и в шестом классе, на первом же уроке обратил внимание на мальчика, устроившегося за передней партой, но вызывающего иллюзию, что занимал он значительно большую часть пространства кабинета, чем только одно учебное место. Не выше своих одноклассников ростом, с коротко подстриженными, неопределенно-темного цвета волосами и с достаточно, чтобы несколько походить на колобка, плотным лицом. Пухлые же губы ученика лишь подчеркивали такое сходство. Мальчик имел имя Данил, а проще-Даня. Он перед началом урока успевал одновременно поговорить с соседом по парте, или, точнее поперекрикиваться с ним, дернуть за лацкан пиджачка проходящую мимо одноклассницу, свалить, может и случайно, небрежно повернувшись, на пол пенал тихо сидящего за ним мальчика. Все это сопровождалось недобрым блеском Даниных глаз, смехом, переходящим в громкий и не кажущийся здоровым хохот. Какая-то не добрая аура ощетинилась вокруг Дани. Уже позже Игорю Ярославовичу стало известно, что и дня в школе не проходило без злых выходок шестиклассника. Большинство учителей повлиять на поведение баламута не могли, директор школы тоже. Но будучи бессильным под брызгами зла от нерадивого ученика, руководитель не желал выносить сор из избы и попытаться получить помощь например, у инспектора по делам несовершеннолетних. А ведь забавы школьника не ограничивались баловством в учебном кабинете, а временами переростали в третирование более слабых, физически или психологически, детей. Отец одной обиженной мальчиком девочки даже вынужден был встретить школьника на улице, после уроков, и пригрозить ему. Так папа защищал свою дочку. «А что же с ним делать мне?», – подумал Супрунов о Дане на первом же уроке, -«ведь спокойно заниматься математикой он классу возможности не даст». Пришлось отсадить от нарушителя дисциплины не только соседа по парте, достаточно спокойного Даниного одноклассника, но и учеников, сидящих позади баламута. Благо в кабинете имелась такая возможность. И, таким образом, рождалось убеждение, что удалось воздвигнуть волнорез, способный противостоять попыткам Дани вызвать шторм в классе. Но не тут то было. После происшедших пересаживаний шестиклассник озадаченно и несколько растерянно начал осматриваться, и не обнаружив поблизости учеников, могущих стать объектом его пакостничества, он сначала разочарованно притих. Но все-же, через некоторое время, на уроках пытался дотянуться и к отдаленным от него школьникам, но Игорь Ярославович старался пресекать эти попытки. В общем, не сложились вовсе добрые отношения у учителя с Даней. Вместе с тем, школьник с некоторой опаской относился к новому преподавателю и на уроках математики вел себя терпимо, лишь иногда теряя контроль над собой. Тогда он мог, например, в середине урока зло и громко рассмеяться, пока другие дети что-то старательно записывали в тетрадках. Или, опоздав на урок и зайдя в класс через несколько минут после звонка, получал удовольствие от пинания чьего-то портфеля, стоящего на полу, по дороге к его парте. Задатки лидера, безусловно, у Дани имелись. Плохого лидера. А поскольку доброго, в противовес ему, в классе не нашлось, то одноклассники лишь настороженно поглядывали на выходки неуправляемого мальчика. А Даня, завороженный вниманием класса, пытался позволить себе все более изощренные пакости, игнорируя замечания безвольного директора и сорокалетней своей классной руководительницы, женщины, придавленной жизненными заботами о наполняемости домашнего холодильника и сведении концов с концами. Она лишь пыталась мирно уладить каждый конфликт, не желая решать вопрос принципиально.