Светлана Гусева - Сказочница

Сказать, что случайно сожгла? Но она не курит. Залила чаем? Еще хуже – завучиха запретит еду в классах. И позору не оберешься. Лара оглядела работу критически – интересно, получится скопировать почерк слово в слово? Когда-то она умела писать, как кура лапой, но Груздеву до куры далеко: по три слова на строке, размашистые, упавшие, налезающие друг на друга буквы. Не кура, а настоящий медведь.

Медведь?

Лара в панике обернулась. Ей почудилось, или на самом деле за спиной послышалось приглушенное рычание? В окно задувал теплый майский ветер, разнося приторный запах отцветающей черемухи. Но откуда этот легкий пряный флер тропической листвы? Лара затравленно оглядела пустой кабинет – со стен на нее с укором косились пожелтевшие от времени портреты классиков.

Если нельзя угадать, откуда они появятся, то можно попытаться предотвратить. Пара мгновений – и от работы Груздева осталась только груда обрывков, которые Лара тщательно ссыпала в мусорную корзину.

Вот так.

Этого больше не должно произойти. Никогда. Сколько раз она уже давала себе слово? Надо что-то придумать, даже если рука сама тянется к бумаге. Ведь ничего не предвещало – она сидела над несчастным Груздевым, считала ошибки…

Что за проклятие с этими сказками!

Дурацкий день. Боль тяжелым обручем сдавила голову. Все из-за работы Груздева с «бархатными лапками» и нигилизмом. Лара в очередной раз подивилась тому, как странно составлена школьная программа. «Война и мир», «Преступление и наказание» – что до них объятому гормонами организму? Вот и ее сказки никому не нужны, никакая это не терапия и не эскапизм. Если бы только она могла перестать их сочинять!

В какой момент рождалась первая строчка? Каждый раз – неожиданно, каждый раз – словно исподтишка, словно давно таилась где-то поблизости, выжидая удобного случая. Под руку попадал всякий мусор: если повезет – листок из блокнота, иногда – газетные обрывки, оберточная бумага, однажды – рулон бумажных полотенец. Рука торопливо выводила одно предложение за другим, не оставляя ни секунды на размышления: сюжет готов, герои – вот они, только помани – и тут как тут.

И «тут как тут» следовало понимать буквально.

Месяц назад, придя домой, она обнаружила Шушу – в унитазе плавало бесформенное фиолетовое пятно, похожее на размокшую губку для мытья посуды. Приглядевшись, Лара поняла, что перед ней – и отпрянула в ужасе. Шуша жил на острове Пури-кари в далеком Восточном океане, питался ананасами и вредными тараканами, дружил с обезьянкой Тяни-Мани из многодетной семьи и попугаем Лакомкой. Закончив тем утром первую сказку, Лара планировала вечером написать о приключениях Шуши и Лакомки в опасной Апельсиновой бухте.

Это ведь просто сказка, да? И психолог советовала чаще доверять мысли бумаге.

Но как мертвый Шуша оказался в ее унитазе? Галлюцинации? Первые симптомы безумия?

Лара навернула не меньше десяти кругов по маленькой двухкомнатной квартире, прежде чем отважилась нажать кнопку слива. Изорванная на мелкие кусочки история острова Пури-кари отправилась в мусор, который Лара немедленно вынесла на помойку.

Больше никаких глупостей.

Рефлексия не помогла – голова разболелась еще сильнее. Последняя найденная в недрах сумочки таблетка цитрамона показалась непривычно горькой, а проглотить ее, не запивая, Лара смогла не сразу.

Без сказок она продержалась до конца каникул. Тот день остался в памяти отдельными, несвязанными между собой осколками. Кто-то из родителей принес букет гиацинтов, обернутый в гладкую белую бумагу. С самого утра вместо классного журнала ей мерещился комплект документов, переданный накануне адвокатом. Кое-как дождавшись окончания уроков, Лара заперлась в кабинете и с головой погрузилась в рассказ о доброй ведьме Маризе и ручном аисте Кляксе. Писалось легко, так, что рука едва поспевала за мыслью – когда запястье свело судорогой, обертка от цветов была исписана больше чем наполовину. Довольная собой, Лара поставила точку и разгладила бумагу.

В школе никого не осталось; она сложила вещи, отнесла в учительскую журналы и как раз возвращалась в кабинет, рассеянно кивая в такт гулко цокавшим каблукам. Рекреация на третьем этаже тонула в закатном багрянце; обида поутихла. Часы показывали половину седьмого, когда в боковом тупичке, ведущем в спортзал, мелькнул расшитый звездами фиолетовый плащ. Насыщенный глубокий оттенок – любимое одеяние колдуньи Маризы в сезон цветения гиацинтов.