Валерий Киселёв - Кумзёра

Дисциплина на уроках была строгая. Если кто повернет голову назад, уже грозило наказание. Учебники были казенные, за порчу книг тоже строго наказывали, небрежным ученикам давали потрепанные книги. Тетради, перья и карандаши давали на определенный срок, а для уроков арифметики пользовались грифельными досками, но они часто ломались, и приходилось покупать на свои деньги.

Незаметно прошли три года. К экзаменам нас осталось только 15 учеников, а 25 за эти годы отсеялись. Некоторые перестали ходить в школу по домашним обстоятельствам, а других исключили как неуспевающих.

На экзамене были поп, уездный наблюдатель, тоже поп, и учительница. Вопросы задавал наблюдатель. Пять учеников сдали экзамен с похвальным листом, в том числе и я.

В том же году на мое счастье в волости открыли двухклассное училище, таким образом, мне представилась возможность учиться еще два года. В число желающих учиться дальше нас после школы-трехлетки из трех волостей поступили только 18 человек. Это были дети наиболее зажиточных крестьян или торговцев.

Вторая учительница, Александра Петровна, была прекрасным педагогом. Очень большой круг знаний она нам дала, даже сверх программы. На уроках нас не била линейкой только Александра Петровна Попова, прекрасной души была человек.

Но опять нашим мучителем был поп. Он нас учил Катехизису – это книга о православной вере, написанная на старославянском языке. Книга состояла из вопросов и ответов, с подтверждениями текстов из священного писания, которые нужно был знать наизусть. Например, так. Вопрос: «Где в священном писании сказано, что Бог везде?» Ответ: «В послании апостола Павла сказано: «Камо пойду от духа и от лица твоего, аще взыду на небо тамо еси, аще войду во ад тамо еси» и т. д. Вот из такой тарабарщины была книга из 180 страниц, изволь выучить ее наизусть. И учили, иначе поп не допустил бы до экзаменов. Эта зубрежка старославянского текста отнимала у нас больше половины всего времени при подготовке уроков.

Двухклассное училище я также закончил с похвальным листом. У меня было сильное желание учиться дальше. Учительница Александра Петровна выхлопотала мне право учиться за казенный счет в училище, дающее право по окончании его звание учителя грамоты, т.е. младшего учителя, но отец, и особенно мать, ни за что не захотели меня отпускать. В семье нужен помощник, т.к. мне было уже 13 лет, а в крестьянстве рабочие руки очень нужны.

Много у меня, было пролито слез, когда отец мне категорически сказал: «Живи, Михайло, дома, у нас неплохое хозяйство, будешь хорошим хозяином, а учиться больше не отпущу, надо работать дома». Уговоры мои и слёзы были напрасны, особенно против моего отъезда была мать. Я даже, по примеру Ломоносова, хотел тайком убежать из дома, но стало жаль отца и мать, так и не решился уходить.

Вот так прошли мои годы учения, но мечты о дальнейшем учении все же не покидали меня. Этот жизненный трудовой путь мужика страшил меня. Я видел, как мой отец, мать и все соседи не знали никакой отрады, кроме тяжелого труда, и это же ожидало и меня.

Крестьяне жили очень грязно. Так, в нашей деревне у Егора и Прасковьи Клюшиных в домах у печей не было кожухов, дым шел в дыру, проделанную в стене у печи, как в черной бане. Кроватей не было, спали все на полу, в лучшем случае на полатях. Не было даже понятия о простынях, занавесках на окна. Редко можно было встреть избу со стенами оклеенными обоями. Я видел, что труд и жизнь учителя во много раз лучше жизни крестьянина. Меня даже тогда удивляло, что учительница в среду и пятницу (раньше это были постные дни), кушала мясо и молоко, часто пекла белые лепешки, когда у нас в семье в посты (их было 16 недель) и по средам и пятницам нам даже снятого молока не давали, считалось грехом. А белые пироги пекли раз 5—6 в год, только по большим праздникам. Одевались крестьяне тогда плохо, летом женщины носили лапти из бересты, а моя мать и зимой ходила по снегу в лаптях. Шёлковое платье у девушки если и было, то одевалось один раз в год, на Троицу. Валенки с галошами носили только богатые парни, в праздники, а часы карманные редко у кого были, о наручных часах и понятия не имели.

Все это мне было грустно думать и переживать. Но для меня была одна радость – книги. Я прочитал все книги, какие были в школьных библиотеках, а там были даже книги русских писателей-классиков. Но этого было мало, я брал книги у торговцев, у попа и крестьян, которые имели книги.

Итак, с 13 лет я вынужден был впрягаться в тяжелую крестьянскую работу, кроме того помогать работать отцу в кузнице молотобойцем. Зимой из лесу возил дрова, сено, а всего надо было много. Дрова, кроме отопления дома, надо было заготовить для выжига угля, а сена требовалось возов 50—60, т.к. держали двух лошадей, трех коров и штук 15 овец. Весь этот уход за скотом выполняла одна моя мать, т.к. зимой никаких подсобных работ отец не брал. Бедная мать, сколько тысяч ведер воды она перетаскала своими руками, чтобы обеспечивать хозяйство водой…