Кэрри Прай - Нарисуй меня хорошим – 2

– Иногда, мне казалось, что да. А иногда, мне казалось, что она ненавидит меня. Я не могу точно ответить на этот вопрос.

– Есть ли человек, в котором вы убеждены? Тот, кто любит вас наверняка?

– В этом и проблема. Моя мать говорила, что любит меня. До тех пор, пока не заскучала и не бросила меня на воспитание отцу, которому я тоже оказался не нужен. Так же было с Василисой. Она говорила о любви, но ее действия говорили об обратном. Так что понятие «любовь» – загадка для меня. Так же, как и Вася.

– Шалава, – снова выкрикнул парень из зала.

На этот раз Ваня вырвался из рук конвоиров и налетел на него головой. В зале суда воцарился полный бардак. Дежурные с трудом оттащили разъяренного быка.

Когда его проводили мимо меня, я вжалась в маму и уткнулась носом в ее плечо.

Но Беляев был на взводе.

– Вася, – его голос пронзил душу, – я виноват перед тобой, слышишь? Виноват! Но я все исправлю! Вася, прости меня! Прости! – на этих словах, два внушительных конвоира усадили Ваню на место и приказали молчать.

Я мысленно скомкала его слова в комок и выбросила в урну.

Замолчи, Беляев. Не смей разговаривать со мной. Твои слова – это ложь, которую ты твердишь во благо себе.

Довольный собой адвокат торжествующе взмахнул руками: воздух рассекли костлявые, хищные пальцы.

– Товарищи, вы прекрасно видите, что молодой человек находиться в состоянии аффекта. Он переживает случившееся ни меньше пострадавшей и пытается взять вину на себя. Это лишний раз свидетельствует о том, что совесть его чиста…

Я едва не вскочила с места, задыхаясь от потрясения. Так, что маме пришлось прижать меня к себе и прошептать: «Тише, тише…».

Да закройте же ему рот! О чем он только говорит? Что в его понятии слово «совесть»? Адвокат готов идти по головам, готов закрыть глаза истинную правду, наплевав на человеческие судьбы. А ему даже не платят за это.

Я уронила голову в ладонь и ждала, когда он перестанет терзать меня словами. Я зареклась, что больше не взгляну на Беляева. Это выше моих сил.

– «Будет больно», – повторила я себе, совершенно убедившись, что этот кошмар не закончиться. – «Но ты терпи, терпи».

Прокурор продолжал задавать вопросы, но Иван отвечал на них слишком туманно. Он будто не старался разогнать от себя дым, который напускал на него обвинитель. Но я знала, что его отрешенность от самого себя, это лишь очередная хитрость, которой он лавирует в личных целях.

После начали выступать друзья Ивана, но я старалась их не слушать. Все их доводы были направлены против меня. Для них, я лишь коварная змея, которая разрушает жизнь их односельчанина. После трагедии с Владиком, они накрепко пришили мне соответствующие бирки:

Как легко они ставят печать на человека, даже не попытавшись услышать его правду.

Как легко они закидывают камнями того, на кого случайно показали пальцем. Люди жестоки, но они никогда не признаются в этом. Зло порождает зло.

Прокурор попросил слово.

– Иван, почему мы должны поверить вам?

– Потому что я говорю правду. Только ее.

– Почему мы должны отпустить вас?

– Это не обязательно. Но, я был бы рад оказаться полезным. Я хочу помогать.

– Помогать? О чем это вы?

Нехорошая пауза повисла в воздухе. Сердце замерло.

– Потому что Василиса ждет от меня ребенка…

Люди ахнули. Мама пронзила меня взглядом, находясь в полном недоумении. Я не сказала ей про письмо…

Зачем он говорит об этом? Как он смеет?

В эту же секунду, мне хотелось сорваться с места, лупить себя по животу, пока я не увижу кровь и кричать: «Ха! Больше нет никакого ребенка! Довольны? Теперь ему нечем прикрываться! Теперь вы посадите его за решетку?».

Громкий удар молотка вернул меня в реальность.

– Суд постановил, вернуть обвиняемого под стражу, для дальнейшего рассмотрения дела, из-за вновь открывшихся обстоятельств. Следующее слушанье повториться через месяц…

Люди в зале заликовали. Я задохнулась.

Господи, что?

Я вскочила со своего места, протолкнулась сквозь толпу к выходу и выбежала вон. Глаза жгло, в груди горело, слова судьи пульсировали в моей измученной голове. Мне хотелось кричать от несправедливости, но казалось, что я лишилась голоса. Я всерьез опасалась, что Беляева могут оправдать, хоть и не могла найти хоть одну вескую для этого причину. Но, слово судьи – закон. И если это действительно сбудется, я отказываюсь следовать этим законам.