Сергей Тюленев - Где живет ум

Взявшись руками за стальные прутья, он попробовал просунуть лицо в квадрат решетки, но в процессе этих сложных экзерсисов чья-то рука вдруг ловко схватила его за нос.

– А-а-а!.. Второй раз попался: один раз – полиции, другой – мне, – отпуская нос, произнес Нишитымба, выныривая из-за угла.

Генерал стоял в тренировочном костюме, коленки на штанах висели, пятна на олимпийке говорили о его пристрастии к жирной пище и использовании спортивной одежды не по назначению. Четверо «головорезов», расположившись вокруг генерала, всем своим видом показывали рвение в охране важного лица; короткие рукава рубашек открывали внушительного размера бицепсы, черная форма и автоматы делали эти фигуры окончательно устрашающими. Лица охранников были суровы и неподвижны, словно застывшие изваяния демонов войны.

– Михалыч, – перешел Нишитымба на хороший русский язык, – ты в Намибии и, как я вижу, в хорошей компании! – Он окинул веселым взглядом всех находящихся в камере. – Это что, твое новое увлечение или упражнения по формированию духа? Нет-нет, сейчас угадаю: ты наконец-то решил выучить африкаанс, а твои учителя живут в этом симпатичном доме! – Смеясь над собственными остротами, генерал прошел внутрь камеры.

Демонстративно потянув воздух ноздрями и состроив гримасу, Нишитымба зажал двумя пальцами нос и, придав своему голосу французское произношение, продолжил иронично игривую форму общения.

– И запах от тебя идет просто волшебный! Может, посодействуешь, поможешь приобрести парфюм, которым ты пользуешься? Наверное, покупаешь его в Дубай… Говорят, там большой выбор, так в следующий раз, когда полетишь, захвати и для меня пару флакончиков.

Глеб обнял этого улыбчивого кругленького человека и ощутил, как теплое расслабляющее чувство спасения стало растекаться по телу предательски сентиментальными нотками. Он почувствовал: сейчас происходят события, которые в дальнейшем его сделают сильным и значимым, позволят ему красиво и уверенно рассказывать об этом приключении и, несмотря на приближающийся возраст он, оставаясь по сути своей мальчишкой, уже представлял лица жены и детей, полные восторгов и уважения к его тюремным подвигам.

– Ишь, медведь какой… Отпусти, – произнес Нишитымба, немного отстранившись от Глеба, – задавишь ведь… Вижу, ты еще больше стал с последней нашей встречи: щечки, подбородочек, животик – не солдатскую жизнь ведешь, эх, не солдатскую.

Глеб только собрался произнести несколько слов приветствия и благодарности, как генерал продолжил:

– Давай отсюда убираться, пока эти ошалевшие полицейские не начали звонить своим начальникам. Я написал им расписку и забираю тебя под свою личную ответственность; запомни – с этого момента ты мой пленник и должен слушаться моих указаний. Поэтому говорю тебе: руки в ноги и бегом отсюда на выход, бегом!

Они шли по коридорам и двери перед ними открывались, как по команде; стоящие вдоль стен полицейские старались не смотреть им в глаза, никто ничего не спрашивал и не говорил – такое рабское подчинение власти вызывало уважение и придавало уверенности.

Выйдя на улицу, Глеб остановился. Воздух был волшебный: легкий и нежный. Хотелось дышать и наслаждаться. По улице ходили люди, проезжали мимо автомобили, где-то играла музыка, листья на пальмах отражали солнце: город жил своей обычной жизнью.

– Правильно, что тебя посадили. Жалко, ненадолго, – выговаривал ворчливым тоном генерал. – Хоть жизнь ценить начнешь, думать лучше будешь, а глядишь, и с автоматом по Африке перестанешь, как мальчишка, бегать… Вон, виски уже седыми стали! Запрыгивай в машину и поехали, жена стол накрыла. Водки нет, извини, но виски, твой любимый односолодовый зеленый «фигишь» с оленем, налью.

Глеб сел в машину; он помнил, что Нишитымба относился к особенной категории людей, живущих эмоциями правды, и ему придется сейчас рассказать многое: ложь генерал чувствовал нутром – она разрубала его доверие. Но за правду, за друга он готов был отдать не только последнее, но даже и то, чем не владел.

Нишитымба заговорил первый:

– Я вижу, Михалыч, как тебе досталось… Знаю, что я спасаю твою задницу, и знаю, что ты мне очень благодарен, поэтому давай без сантиментов и хвалебных слов – весь этот фейерверк моей власти завтра зажмут наши алмазные чиновники, более искушенные и опытные в дворцовых играх, чем я.