Ярослава Казакова - Дорогами Карны. Повесть-сказка

– А, что вы, Егор Степанович, будете делать, когда все девушки, желающие поехать на раскопки, будут знать, что здесь происходит?

В ответ я услышала очередной приступ гомерического смеха. Похоже, я сегодня работаю персональным клоуном для Степаныча.

– Уверяю тебя, лапа моя, такие дурочки, как вы, всегда найдутся! – Выдал он, отсмеявшись. – Вот, ты, – он указал пальцем на Лену, – что ты делала весь учебный год?

– К-к-к-как что? – От слёз Лену уже колотила дрожь. – Училась, конечно! Старалась, чтобы были одни п-п-пятёрки…

– Вот, именно, старалась она! А общалась с кем? – Лена застыла в замешательстве. – Правильно, с сестрой, лапа моя, с сестрой. Кто тебе мог рассказать, что происходит в экспедициях, если ты ни с одним парнем не познакомилась и ни одной подруги не завела? Вот, именно, птичка моя, никто! А ты, – тут он указал на меня, – ты вообще безнадёжна! Такие, как ты, всю жизнь витают в облаках и остаются в дураках! Такие вот стихи получаются! – И Степаныч снова заливисто рассмеялся.

Конечно, этой фразой он меня просто размазал тонким слоем по всей причерноморской степи. Однако самое худшее мне ещё, оказывается, только предстояло. Выяснилось, что парни вовсе не спали, а с интересом слушали весь наш разговор. Коронный хохот их предводителя стал словно бы сигналом для них всех. Они дружно принялись ему вторить.

От охватившего меня глухого отчаяния я побежала в степь, не разбирая дороги. Споткнувшись обо что-то твёрдое, я растянулась во весь рост, словно большой дождевой червяк, вскочила, снова побежала…

Я бежала до тех пор, пока полностью не выдохлась, а идиотский смех в лагере стал почти не слышен. Усевшись прямо на землю, я зарыдала. Так я ещё никогда в своей жизни не плакала. Даже когда не вылезала из Наташек – какашек, даже когда мою фамилию уродовала на разные лады вся школа, даже когда… впрочем, неважно. В тот момент для меня не существовало ничего, кроме моего горя, стыда и унижения.

Неожиданно на моё плечо опустилась маленькая, но достаточно тяжёлая рука. Я подняла глаза и увидела над собой, конечно, Олю. Она слегка запыхалась, но это не сбило с неё обычной её решимости.

– Ну, ты, подруга, даёшь! – Восхитилась она. – Я тебя еле-еле нагнала. Ты где так бегать выучилась?

– Не знаю, в догонялки, наверное, – прохлюпала я.

Я и в самом деле отлично бегала в догонялки и за отъезжающим транспортом, но была никудышной бегуньей на физкультуре. Парадокс!

– Здоровские у вас догонялки! – Похвалила Оля. – Хорош реветь, вставай, задницу застудишь! – Деловито скомандовала она. – Ща Ленку отыщем, и надо решать, как жить дальше.

Искать Ленку нам не пришлось, потому, как вскоре мы услышали её вопль.

– Девчонки, ну, вы где? – В отчаянии кричала Ленка. – Я боюсь тут одна, ну вы…

– Заткнись! – Незамедлительно последовал ответ любящей сестры. – Стой, где стоишь. Ща, мы уже идём.

Взявшись за руки, как Тютька с Матютькой, мы отправились на Ленкин голос и вскоре нашли её. Сказать, что она была зарёванной – ничего не сказать. Такие узкие, опухшие глаза бывают, должно быть, только у монголоидов, причём с самого глубоко похмелья. Мы вернулись в лагерь, сели у погасшего костра и принялись шептаться.

До самого рассвета прорабатывали мы разные варианты улучшения нашей «почётной» женской доли. Леночка предлагала бегство. Этот вариант пришлось отмести сразу, потому как все мы, по крайней мере, мы с Олей, неплохо умели читать карты и прекрасно представляли себе, где находимся. 300 км по выжженной степи до ближайшей железнодорожной станции мы вряд ли прочапаем, раньше помрём от жажды, укусов ядовитых тварей или ещё какой напасти. К тому же, есть риск заблудиться. Ловить попутку – вообще не вариант: мало ли, куда завезут? Кухонное рабство у Степаныча и его прожорливых молодых дарований хотя бы через полтора месяца закончится, а что будет у новых «хозяев», никому не ведомо.

Оля предложила перемазать всех парней и самого Степаныча зубной пастой, а ещё лучше зелёнкой, а на обед сварить им суп из лягушек и кузнечиков. Лягушки, конечно, противные, но она, так и быть, наловит штук этак ннадцать, когда пойдёт утром к ручью. Олин простоватый, но доходчивый юмор поднял, конечно, нам настроение, но, когда мы подумали о последствиях воплощения её идей в жизнь, всем стало жутковато, даже самой бесстрашной Ольке.

Пока девчонки обменивались последними репликами, у меня созрел коварный план.

В то время на нашем негнущемся советском ТВ уже стали появляться мексиканские сериалы, и почти в каждом из них был такой персонаж, как шантажист , страшный и опасный человек. Понятно, что герой этот ярко отрицательный, но, всё же, ему удавалось получить что-то с жертвы, пока той не надоедало снабжать его деньгами.