Дмитрий Тартаковский - Улица Освободителей. Жизнь начинающего писателя

– А как же учеба, творчество?

– Справлюсь.

– Справимся, – поправила меня Настя и отдала собранные каштаны – Спрячь, у тебя карманы в куртке широкие.

Так мы и шли в тишине, по убитой траве, по распятым делам, по великим трудам. Страшно было даже смотреть на громаду цехов, в которых некогда создавали оборудование для химических заводов алого титана. Трубы и трубопроводы, старая ветка железной дороги, и как издевательство – мозаика на стене последнего цеха. Статуя рабочих, держащих в рука огромную колбу, на фоне громады фабрик и заводов, над их головами пролетает обязательный спутник, и пустота. История закончилась здесь, на вершине самой высокой трубы.

– Работа, учеба и творчество, – Настя вышла на заброшенную ветку – Интересное сочетание будет у нас в семейной жизни.

– Так же, как и у всех, – я обнял Настю и крепко прижал к себе – Как ты и мечтала.

– Мечты сбываются.

– Ты не рада?

– Охх… – Настя вырвалась из моих объятий – Понимаешь, я мечтала немного о другом. Поездка в Европу, потом нормальная учеба в институте для тебя и меня. Два средних специальных образования – это круто, Дим. Но мало.

– Будут деньги – будет всё, – я взял свою благоверную за руку – Или ты сомневаешься?

– Нет.

С такими разговорами мы и шли вдоль цехов. Было пусто и тихо, ветер даже не думал заявлять о своих осенних правах, а вот между словами нашими была густая недосказанность. Воздух стал горьким, словно дым смолы, и застрял в легких.

Хорошее закончилось. Дойдя до конца ветки, у большого кирпичного строения с надписью «ЖДЦ», мы отправились назад в город. У первого же жилого дома я собрал мужество в кулак и спросил прямо:

– Всё кончено?

– Ты о чем? – вроде бы удивилась Настя.

– О нас, о наших отношениях. Обо всём.

– С чего ты взял, что всё? Я просто… высказала свои пожелания. Понимаешь? Не больше, ни меньше.

– Хорошо, – меня понесло в гибельные дали – Будет и Европа, будут и университеты. Сделаем.

– Я не настаиваю.

– Но я сделаю.

– Оххх… – но её рука вернулась в мою руку, и дым смолы пусть на минуту, но рассеялся.

– Я сделаю всё, как положено. И будет нам хорошо.

– Да, только хватит, – слабо ответила Настя – Я верю, верю. И помогу тебе.

На этой оптимистической ноте мы и подошли к её дому. Поверить в лучшее было трудно, но я старался – не зная, зачем это нужно.

Уже дома я начал всё обдумывать. Сам формат наших отношений, с постоянным стремлением к недостежимому идеалу, с постоянными сомнениями, был новым для меня. Женя никогда и ни в чём не сомневалась, а шла прямо и четко, достигая поставленных целей. Никакой рефлексии, никаких сомнений, никакой истерики, и никаких непонятных идей.

Но в этой четкости и ясности был свой порок, и очень скоро стало ясно, что если Женя для меня – вся жизнь, то я для неё всего лишь эпизод в жизни. Да, наша жизнь была размеренной и спокойной, и каждое утро дарило любовь и спокойствие. Да, любили друг-друга – как только умеют любить одинокие сердца.

Только вот при выборе между мной и карьерой Женя выбрала карьеру. Так и сказала, как всегда спокойно и тихо: «Понимаешь, Дим, там платят в долларах и дают квартиру. Тем более что Питер – это не Менделеевск, там всё по-другому». И уехала.

Настя же из другого теста. Верная, но мечтательная. Идеалистка, но надежная. Требовательная, но в то же время и уступчивая. Понимающая мои интересы, и поддерживающая кривые литературные опыты. Верящая. Любящая.

Но у каждой любви есть время. И у каждого обожания свои пределы. И кажется, наступил момент, когда любовь начала иссякать. Нет, дело здесь не в требования «поездки в Европу» или чём-то другому – в тоне, которым это было заявлено. Всё отошло на задний план, всё стало пустым и глупым.

И это значит, что любовь умирает, как убитый волк. В оскале белых клыков, в вое, который смешал слова прошлой любви и будущих проклятий, любовь умирает – и проще добить её, чем ждать воскрешения. Добить и забыть, раз и навсегда, словно и не было этого счастья.

Сессия выдалась тяжелой, и Яна Кувшенко, наша староста, затеяла небольшую вечеринку в честь завершения у себя дома. А поскольку жила она в старой «сталинке» на окраине, то и в просторную квартиру набилась вся группа. Как всегда, вино, пиво, водка.

– Только не так, как в прошлый раз, – попросила Яна, включая музыку.

Но всё началось как обычно. Сначала пили, потом спорили, потом разочаровывались и жаловались. Мы с Котляром и Семенистым заперлись на кухне, где под водку мыслили о грядущей жизни.